– Что делать будем? – вздрагивая и косясь на дверь, шептал Золотаренко. – Сейчас они подряд начнут чистить! …
– Тихо! – прикрикнул Рахуба. – Миронов живой?
– Убит Миронов! И тот, второй, тоже! Дворник сам помогал их на извозчика укладывать. Говорит, прямо в висок…
– С кем у тебя еще связь?
– Ни с кем. Только с Мироновым.
– А сейчас не было за тобой слежки?
– Не было. Я больше часу по городу колесил.
Рахуба вздохнул с облегчением.
– Время-то уходит! – напомнил Золотаренко.
– Не трясись, – со злобой проговорил Рахуба, – развалишься! Если Миронов убит, до тебя еще не скоро доберутся, мертвый не выдаст… – Он откинулся на груду мягкого тряпья, сложенного за спиной, с минуту молчал, раздумывая, – на лбу у него вздулась толстая вертикальная складка – и вдруг процедил сквозь зубы грязное ругательство: —…одно к другому, как нарочно…
Положение действительно было аховое. Через три дня за Рахубой должна была прийти шаланда из Румынии: задерживаться в Одессе он не мог. Но и уехать, не выполнив ни одного из имевшихся у него заданий, тоже было невозможно. Все было бы просто сделать с помощью Миронова, имевшего постоянную связь с центром. Теперь же приходилось искать другие пути. У Рахубы были еще явки, но для того, чтобы плутать по ним, необходимо время. На худой конец можно было бы послать Золотаренко, но Рахуба не хотел оставаться один: с больной ногой без помощника из Одессы не выберешься.
Все это он, не таясь, поведал Золотаренко. Вывод был таков: нужен еще один человек.
– Есть у тебя кто-нибудь подходящий на примете? – спросил Рахуба.
Золотаренко подумал и сказал, что такой человек имеется.
Осенью восемнадцатого года красные расстреляли мужа его родной сестры: он владел на Херсонщине пятью мельницами и сотрудничал с немцами, когда те хозяйничали на Украине. Сестра не надолго пережила его: в конце того же года она померла от тифа. Остался сын. Сейчас ему двадцать один – двадцать два года. Парень гайдамачил за Центральную раду, служил у Деникина, а затем долгое время состоял в повстанческом отряде известных на Херсонщине эсеров и националистов братьев Смагиных. Когда отряд ликвидировали, он с полгода скрывался у какой-то бабенки недалеко от Серогоз. Но и там спокойно не усидел: заварил какую-то кашу, убил комбедовца. Пришлось удирать. Парень раздобыл где-то бумаги демобилизованного красноармейца и подался к родному дядюшке. Вот уже третий месяц живет на птичьих правах в Одессе, на Ближних Мельницах. Его давно бы надо пристроить к «настоящему делу», да все как-то случая не было…
– Уверен ты в нем? – спросил Рахуба.
– Как в себе. Парень битый!
– А убеждения у него какие?
Золотаренко пожал плечами:
– Какие убеждения! Красных ненавидит – вот и все его убеждения. Да сами