Если бы ты знал. Аля Кьют

с Ильёй стояли друг напротив друга у двери, пререкались, не разувшись, даже дверь я забыла запереть.

      – Ты опять обижаешь маму? – с угрозой в голосе поинтересовался мой сын.

      – Мы просто разговариваем, Митя.

      – Я за тобой наблюдаю.

      Митька направил два пальца на свои глаза, затем указал ими на Илью. Все было бы очень смешно, если бы это происходило не с Ильей. Зато сам Раевский вполне весело посмеивался.

      – Ты очень болтливый парень, знаешь? – проговорил Илья, потешаясь над Митей.

      – Знаю, – он пожал плечами. – Мама мне каждый день об этом говорит. И просит помолчать хоть минуту, чтобы она могла послушать свои мысли.

      – Вчера тебе, наверное, было плохо. Поэтому ты больше помалкивал на приеме в моем кабинете?

      Митя хлопнул себя по лбу и выпалил:

      – Ты доктор! Из клиники. Я вспомнил, где мы виделись.

      – Меня часто не узнают без формы. Я привык, – махнул рукой Илья.

      – Значит, ты мамин знакомый, а не какой-то хрен с горы…

      – Митя! – рявкнула я, окончательно сатанея. – Еще слово, и я запрещу тебе общаться с дедом.

      – Но деда так и не говорит.

      – «Крепкий» орешек, – влез Илья. – Они смотрели крепкий орешек. Джон Маклейн и Рождество.

      – Йо-хо-хо, при… – начал восторженно цитировать Митька, но ругательство проглотил под моим суровым взглядом.

      – Вы меня с ума сведете.

      Я разулась и прошла в ванную помыть руки.

      Илья последовал за мной и напомнил об этом же Мите. Парень растолкал нас, чтобы влезть первым. В тесной ванной я сразу же оказалась прижата к Илье. Он стоял позади, похоже, не возражал. Мы встретились глазами в зеркальном отражении. Меня затягивало в синий омут глаз Ильи. Голова шла кругом, подташнивало от нервов.

      Митя намывал руки и ничего не замечал.

      – Помыл два раза, – похвастался сын, показывая мне ладошки. – Раз мы никуда не едем, я могу посмотреть мультики?

      – Да, – выдохнула я. – Сам включишь?

      – Попробую. У меня получается.

      Он умчался вихрем пробовать. Илья тотчас закрыл дверь в ванной и зашептал:

      – Ты можешь бегать сколько угодно, Ева, но Митя – мой сын. Ведь так?

      Он все понял сам, но требовал от меня подтверждения. Я опустила голову, пытаясь срочно что-то придумать. Илья не дал мне возможности спрятаться. Он развернул меня к себе лицом и приподнял мою голову за подбородок, смотрел прямо в душу. Его синие глаза снова заставляли меня бледнеть, краснеть, дрожать и таять.

      – С чего ты взял? – жалко сопротивлялась я.

      – У меня есть глаза, Ева. А еще я умею считать. Ему четыре года.

      – Откуда ты знаешь?

      Илья закатил глаза.

      – Медицинская карта.

      – Твою мать, – выругалась я в сердцах. – Это ничего не значит. Думаешь, я только с тобой спала? Очень самонадеянно, Раевский.