Делом одной минуты было сбросить с себя майку, штаны и сунуть грязные вещи в пакет. Постираю и верну тете Люсе. Ну их, хозяйские обноски, у меня своих тряпок полон чемодан. Хвост, в отличие от Сони, я решила пока не распускать. С подобранными волосами купаться, по-моему, гораздо разумнее. Во-первых, удобно – при плаванье в глаза ничего не лезет, а во-вторых, не хочется, чтобы намокшие волосы потом повисли жалкими сосульками. Смерив меня оценивающим и одновременно задиристым взглядом, Соня выпалила:
– Ну вот. Теперь хоть на человека стала похожа, а то я прямо боялась, что ты своим рубищем всех собак в округе распугаешь.
– Как мы вам, Генриетта Мирославовна? – спросила она и, красуясь, продефилировала перед ее носом.
Соня совсем не стеснялась пытливого взгляда пожилой особы. Я же стояла в сторонке и чувствовала, что лицо мое все еще горит огнем. Наверное, оно сейчас как раз было под цвет моего красного купальника.
– Хороши. Как юные девы с полотен Левицкого. Только и отличие, что на вас нет помпезных бархатных нарядов.
Видно, фигуры двух молодых малоодетых дев на лоне природы навеяли ей какие-то конкретные образы великого русского портретиста. Мадам вдруг воспылала таким восторгом, что перешла на стих и с упоением начала цитировать не очень складные строки неизвестного нам автора:
Не нимфы ли богинь пред нами здесь предстали?
Иль сами ангелы с небес сошли…
Вдруг Соня, не дожидаясь окончания дифирамба, проорала: «Мам, мы ушли!» – своим неожиданным криком заглушая высокую поэзию и поступая, на мой взгляд, совершенно по-варварски.
Мы помахали гостье из прошлого века, оставив ее в некотором замешательстве, и поскакали на речку.
– На голову не забудьте, – донесся нам вслед голос Людмилы Ивановны.
Но мы уже были далеко за калиткой.
Глава 5. Все прелести пляжного отдыха
Мы вышли из нашего проулка. Ярко-желтые огни одуванчиков, густо понатыканные в траве по левой, более солнечной стороне дороги, слепили глаза. Правая же поросла неоднородными растениями: сочной крапивой, бурно цветущим лопухом, иначе говоря – репейником, цепляющимся за все подряд своими сиреневыми колючками, да полутораметровыми стеблями хрена. Хрен с твердолобым упрямством стремился на обочину и выбивался наружу из всех заборных щелей – однако, вырвавшись на свободу, автоматически превращался из культурного растения в «некультурное», а, окончательно одичав, становился банальным сорняком. Изредка во дворах, за оградами, побрехивали собаки, но абсолютно беззлобно, так, для порядка, – видно, только чтобы отметиться на службе. Над скоплением одуванчиков кружились хлопотливые пчелы; парочка даже совершила разведывательный облет над нами – но, не найдя ничего цветочного, убралась восвояси…
– Нехорошо как-то получилось. Тебе не кажется? Генриетта была явно обескуражена, что мы с тобой так резко слиняли. Не удосужились даже дослушать