– Поля! – сказала мама сестре. – Пришей ребёнку внутренние карманы. Так, чтобы она не потеряла эти деньги.
– Ребёнку! – проворчала Поля и закатила глаза. – Этому ребёнку уже восемнадцать лет, между прочим…
– Всё равно, – настояла мама. – У тебя лучше получится.
– Ладно, давай сюда штаны, в которых поедешь… – буркнула мне сестра, вздохнула и пошла за швейными принадлежностями.
Сестра разделила двадцать тысяч на две равные части, каждую завернула в полиэтиленовый пакетик и эти пакетики надёжно пришила по обе стороны внутри, под передними карманами. Затем примерила на меня брюки с этой конструкцией и велела поприседать, чтобы понять, шуршат деньги или не шуршат.
Деньги молчали.
Так семья снаряжала меня в дорогу. Я собрала папку с рисунками, в сумку положила смену одежды, Хармса, атлас Петербурга, дорожные мелочи и продукты. К покорению Северной столицы готова!
А ещё у меня с собой была банковская карточка с двумя тысячами. Это папа сказал: давай, мол, сходим в Сбербанк и просто заведём тебе карточку. Положим на неё для начала две тысячи. Вдруг пригодится?
Маме я об этом не говорила – мама про папу ничего слышать не хочет уже много лет. Мне при ней даже слово это сложно произнести – «папа».
В поезде оказалось, что деньги жгут ляжки. В буквальном смысле. Ноги под брюками потели в летней духоте, пакеты прилипали, но снять брюки и переложить деньги в сумку было немыслимо. «В поезде ни с кем не разговаривай! Вещи не оставляй без присмотра! На остановках не выходи! И не вздумай у бабок на перроне еду покупать – точно ни до какого Питера не доедешь», – звучали у меня в голове мамины напутствия.
Жажда свершений меня переполняла. Впереди город мечты, и я не турист – я абитуриент! Вот поступлю в Муху, стану художником, буду иллюстрировать книжки. Гулять по набережным, по Невскому! По внутренним дворам, по крышам! Всегда с карандашом и бумагой, всегда на пленэре!
В таком восторженном состоянии я высадилась на площади Восстания через трое суток пути. У меня была записка с двумя адресами: Мухинским в Соляном переулке и адресом друзей моей родни. Добрые незнакомцы, почти-родственники, согласились меня приютить на случай, если возникнут какие-то проблемы с общежитием.
Сначала я решила заглянуть к почти-родственникам, чтобы привести себя в порядок и в Муху явиться при параде. В троллейбус садиться было страшно, и я пошла пешком до Дегтярного переулка, сверяясь то и дело с атласом. Мне открывался новый мир. Не хватало глаз, чтобы всё охватить: хотелось рассмотреть все портики и колонны, завернуть в каждую подворотню, зайти в каждый магазин, изучить каждое окно и узнать: каково это – быть петербуржцем? Как им живётся?
Почти-родственникам жилось хорошо. Уютная квартира в старом доме, но с прекрасным ремонтом. Тишину двора нарушают только кроны деревьев и вороны. Суета на пороге, возгласы, улыбки, мои вещи подхватывают, меня поят чаем, отгоняют от меня бассет-хаунда Бриджиту, учат пользоваться в ванной газовой колонкой – и вот я уже среди своих. В ванной я наконец оторвала деньги от брюк и переложила в сумку.
Даша и Женя, молодая пара, расспрашивают меня про жизнь и рассматривают мои рисунки. «Удачи!» – желают они и провожают меня в первый поход на Муху.
Конечно, в Муху идти немного страшно. Я никакого представления не имею, какой там уровень. Вдруг там все как Репины рисуют? Пока сидишь в Томске, о таких вещах имеешь очень отдалённое представление. Чтобы узнать адрес Мухи, мне пришлось идти в единственное томское интернет-кафе и тыкать по клавиатуре одним пальцем. И не с первого раза я добилась толку: оказалось, что Муха – она уже и не Муха никакая, а Академия имени барона Штиглица.
Соляной переулок – пешеходная зона. Вот она, слева, Муха. Красивая! Надо собраться с духом.
Собраться с духом я решила в кафе напротив. Называлось оно «Муха-Цокотуха» и было украшено кованой резной вывеской. Ступеньки ведут вниз, дом такой старый, что врос в землю. Маленький зальчик на три столика и официант с меню. Цены жуткие! Но отступать некуда, я уже села. Самое дешёвое – омлет за двести рублей. За двести рублей! Вот так Питер… А если и дальше так пойдёт, что останется от моих денег, выданных на всякий пожарный? Надо, наверное, не ходить в кафе, а ходить в магазин и готовить самой… Ну ладно, один-то раз можно, раз уж пришла…
Первый раз с момента отъезда я достаю кошелёк и трачу деньги. Первый оплаченный омлет как будто связывает меня с этим кафе, с этим переулком, с этим городом. Я вступила с ним в товарно-денежные отношения. Вот буду лет через десять проходить мимо вывески и говорить: «Это первое место, куда я зашла… Помню, заказала омлет за двести рублей!..» И никто уже даже не сможет оценить, дорог или дёшев был тот омлет: инфляция всё спутает и сотрёт.
Омлет