«Женька прав – мальчик должен стать самостоятельным, а я мешаю этому. Но что делать, если я подсознательно все время боюсь, что с Грегом что-то случится? Я несу ответственность за него перед Егором, я поклялась на его могиле, что выращу его сына достойным человеком. Хотя… Егор тоже не одобрил бы моих попыток контролировать в жизни Грега абсолютно все. Я должна, должна дать ему больше свободы, дать возможность почувствовать ответственность и принимать решения. Господи, как тяжело-то… Никогда не думала, что быть матерью – это такой тяжкий труд. Женька однажды сказал – мол, такой огромной бригадищей ворочала, а что с годовалым пацаном делать – не знаешь. И ведь это правда…»
Кофе остыл, а зажженная сигарета, забытая на краю пепельницы, превратилась в длинный столбик пепла. Марина взъерошила волосы, потерла пальцами виски и встала, чтобы сварить новую порцию. Предстоял длинный день, в котором теперь образовались свободные часы, раньше заполняемые общением с сыном, и она задумалась о том, чем будет заполнять эту пустоту весь месяц. Каждый день ездить в ресторан? Ее присутствия там почти не требовалось – умение подобрать грамотную профессиональную команду всегда было сильной стороной Марины, а потому дела шли хорошо и без ее участия. Заставить Хохла каждый вечер доезжать до набережной и гулять там? Запала хватит от силы на неделю, а потом что?
– Научись вышивать крестиком, – насмешливо раздалось за спиной, и Марина от неожиданности уронила на пол джезву с только что сваренным кофе, едва не ошпарив ноги.
– С ума сошел?! Ты чего подкрадываешься?!
Хохол шагнул к ней и, подняв на руки, аккуратно переставил в другую половину кухни:
– Не обожглась? Нервная ты стала – ужас просто.
– Я задумалась, а тут ты…
– Ты задумалась вслух, дорогая. Аккуратнее с этим. – Женька вынул из небольшого узкого шкафчика швабру и принялся вытирать коричневую жижу с кафельного пола.
– Отвез? – игнорируя совет, спросила Марина, усаживаясь на барный табурет.
– Ну а куда я денусь? Отвез, конечно.
– Он… плакал?
– Мариш, ну, что ты, в самом деле? – укоризненно покачал головой Женька, убирая швабру на место и открывая кран, чтобы вымыть руки. – Он взрослый парень, ему одиннадцать лет почти, а ты все считаешь его чуть ли не грудным. Сама, кстати, учила, что мужики при людях не рыдают.
Марина опустила голову так, что отросшие волосы закрыли лицо, и по вздрагивающим плечам Женька понял, что она плачет.
– Ну что ты, в самом деле? – обнимая ее, спросил он. – Подумаешь – парень в лагерь уехал! Нашла причину для слез. Давай лучше подумаем, чем будем заниматься в образовавшемся отпуске. Ты точно решила, что в Черногорию не хочешь?
– Я не знаю, – пробормотала Марина, вытирая глаза, – я вообще ничего не хочу.
– Ну, еще бы, –