Что уж говорить о чужих. Никогда их здесь летом не бывало. Пешком обычному путешественнику не преодолеть без спецсредств серию верховых болот и обрывистых скал-сыпунов. Единственная дорога – по воздуху. Оттого и кумжи тут всегда навалом, и никто не мешает её добывать – ни турист-любитель, ни рыбинспектор-профессионал. Лишь раз в два-три года егерь из национального парка проскочит мимо той самой избы по весне на снегоходе, её не заметив. На том и кончается цивилизация, если не считать наших с парнями экспедиций по рыбу.
Избу мы обнаружили с воздуха, когда наш экипаж доставлял в горы геологическую партию несколько лет назад. Солнечный зайчик, отражённый от стекла в единственном окне, ослепил моего второго пилота Пашку. Это мгновение и следует считать тем самым, с которого мы втроём каждый сезон выбираемся на крутую рыбалку в заповедные края. Найти домик на земле оказалось делом не очень простым, но мы справились, используя подробную штурманскую карту, сделав на ней пометки в том самом знаковом полёте. Проблуждав целый день по болотистой местности и падая с ног от усталости, упёрлись в бревенчатый сруб под надоедливый зуммер таёжного гнуса.
Изба оказалась в очень хорошем состоянии, но без следов пребывания в ней человека. Как обычно бывает в тайге: любой рыбак или охотник всегда оставляет в лесном жилище на видном месте соль, сахар, сухари, консервы и особо укрытые от влаги сухую бересту и спички, а то и огниво – для растопки печи. Так вот, в нашей избе ничего подобного обнаружить не удалось. Мало того, за последующие шесть лет следов чьего-то пребывания в наше здесь отсутствие тоже выявить не получилось. Кто, когда и с какой целью поставил избу, если сам ею не пользовался, оставалось загадкой.
Притащили за три ходки ночной улов, принялись шкерить и солить кумжу. Выходило рыбы ровно столько, сколько взяли с собой бочкотары.
– Глаз-алмаз! – похвалился Пашка, закатывая последний пластик с добычей и отправляя его в небольшой овражек, где с теневой стороны в июле до сих пор лежал снег – Приполярный Урал, знаете ли, это вам не Каракумы.
И тут чёрт меня дёрнул наклониться за выскользнувшей из этой бочки кумжи! Движение моё оказалось настолько неловким, что я немедленно услышал хруст выпавшего из гнезда позвонка. Перед глазами побежали цветные круги, резкая боль лишила сознания на несколько мгновений, а потом я просто застыл в позе переломленного для заряда и внезапно намертво заржавевшего охотничьего ружья.
– Эй, чего замер-то, старик Сантьяго? – спросил Пашка весело. Но даже сил послать его или просто выматериться в атмосферу не оказалось. – Колян, ты глянь, как этот крендельсон изогнулся, будто карла цирковой. Неужто придуряется?
– Слушай, похоже, у него что-то со спиной, – догадался бортмеханик, подходя поближе. – Не видишь разве, у командира