Я занялась обдумыванием истории – истории, способной соперничать с теми, которые вдохновили меня на это дело… Я думала и размышляла – все тщетно. Я испытывала ту полную неспособность к сочинительству, которая является величайшим несчастьем для автора, когда безжизненное Ничто отвечает на наши тревожные призывы. «Вы придумали рассказ?» – спрашивали меня каждое утро, и каждое утро я была вынуждена отвечать унизительным отрицанием…
Лорд Байрон и Шелли постоянно вели долгие беседы, которые я внимательно, но молча, слушала. Во время одной из них они обсуждали различные философские доктрины, в том числе суть принципа жизни и вероятность того, что он когда-либо будет открыт и передан другим. Они говорили об экспериментах доктора [Эразма] Дарвина (я говорю не о том, что Доктор на самом деле сделал или сказал, но, что более соответствует моей цели, о том, что обсуждали касательно его), который хранил кусочек вермишели в стеклянной капсуле до тех пор, пока каким-то необычным образом тот не начал произвольно двигаться. В конце концов, жизнь дается не так. Возможно, труп был бы реанимирован; гальванизм свидетельствовал о таких вещах; возможно, отдельные части тела существа можно было бы изготовить, собрать вместе и наделить жизненным теплом. После этого разговора наступила ночь, даже полночь миновала, прежде чем мы отправились на покой. Когда моя голова коснулась подушки, я не смогла заснуть… Назавтра я объявила, что придумала рассказ. Я начала тот день со слов «Однажды ненастной ноябрьской ночью…», фиксируя мрачные ужасы моего сна наяву.
Сначала я подумывала написать короткий рассказ на несколько страниц, но Шелли убедил меня подробнее развить эту идею. Конечно, я не обязана своему мужу ни поворотами в сюжете, ни любовными линиями, и все же, если бы не его поощрение, «Франкенштейн» никогда бы не принял тот вид, в каком был представлен миру. Исключение – предисловие, насколько я помню, его целиком написал Шелли.
И теперь я вновь желаю моему отвратительному порождению развиваться и процветать…
Считается, что важные события начались с двухтомника рассказов о привидениях «Фантасмагориана, или Собрание историй о привидениях, духах, явившихся с того света и проч.», переведенного на французский язык с немецкого оригинала Жаном-Батистом Бенуа-Эйриесом. Экземпляр книги был найден в Женеве, и лорд Байрон читал его вслух, пока они сидели у богато украшенного