Начав жить с Табитой, Наварра прочувствовала, как много потеряла, из-за своего особого положения в родительской семье. Более добродушного, смешливого, милого и нежного создания не сыскать на всём белом свете. Табита жалась поближе к старшей сестре ночью. Часто приятно обнимала её со спины, а однажды та обнаружила, что негодяйка Ланита приучила свою глупую сестру к нехорошим глупостям.
Та не просто часто нежно обнимала сестру днем, когда они вместе играли или занимались рукоделием. Ночью она неожиданно принялась гладить Наварру по груди и даже забралась с головой под одеяло, чтобы зацеловать ту в другом интимном месте. Ферстита резко пресекла попытки Табиты поласкать «любимую старшую сестричку» нежно-нежно и сладко-сладко.
Разумеется, у Наварры сразу возникли подозрения, кто мог приучить глупую сестру к подобным играм и уже на следующий день, пользуясь своим положением Ферститы, она строго наказала Ланиту, поставив её на колени в углу комнаты на целый день на грубо измельченную соль.
Многие не знают, что может быть в таком наказании страшного. Всё просто – попадая в ранки, неизбежно возникающие на нежной коже колен от твердых, острых кристалликов под весом тела, соль начинает её разъедать, вызывая сильную, жгучую боль. Со временем она лишь усиливается, доставляя наказанному просто адские мучения. Особенно мучительны они для того, кто испытывает подобную пытку впервые, а до этого даже близко в жизни не знал жестокого обращения.
Неудивительно, что уже через десять минут, умоляя сестру сжалиться, рыдая крокодильими слезами, Ланита призналась, что её этой игре научила и подговорила научить Табиту Мира. Она тоже постоянно использует Самари для подобных забав. Ланита рассчитывала получить прощение за своё «чистосердечное» признание, но вместо этого рядом с ней голыми коленями на соль встала и самая младшая Мира, которая неожиданно для Наварры обвинила Ланиту в том же самом. Кто-то явно подсказал девушкам так поступить, если всё вскроется.
В итоге, после часа наказания принцессы сознались, что за подобным нравилось наблюдать их любимому папеньке. Тот строго-настрого запретил им рассказывать об их маленьком секрете кому-либо. Даже сестре и маменьке. Это он принудил Табиту и Самари заниматься таким с сестрами, а также однажды обесчестил их, не удержавшись от возбудившего его представления. «Всё равно они дефектные, никому не нужны», – сказал он тогда, почему-то оправдываясь перед что-то уже понимающими дочками. Наварра была просто в шоке. Всё это происходило в их семье по воле самого Ганса Люпена, которого она искренне уважала все эти долгие годы.
А ведь она резко охладела к вызвавшему у неё вначале симпатию и даже страсть молодому супругу после того, как узнала, что он бросил её родителей в тюрьму, где вскоре избавился