Видимо, у меня был такой шок, что сковало всё тело. Глаза были сухими, в истерике не было никакого смысла. Я плакала очень редко, вот и сейчас не ощущала ком в горле. В душе меня переполняли обида, гнев и ярость, а вот разум был на удивление чист, как переливающийся кристалл.
Краем глаза уловив движение в дверном проёме, я медленно повернула голову. Авель, прислонившись к косяку со скрещенными руками на груди, без каких-либо эмоций рассматривал моё голое использованное его братом тело. Если он думал, что я сгорю со стыда и отвернусь, то сильно ошибался; я запоминала каждую черту его бесстрастного лица, чтобы в будущем увидеть, как оно исказится, когда я заставлю его ответить за то, что он вынудил меня пережить.
У меня не укладывалось в голове только одно: что это за человек сейчас и где тот Авель, которого я знала когда-то давно? Раз даже такой мой вид не вызвал у него никаких эмоций, и он так спокойно смотрел на меня, значит, слухи, что я слышала про него, оказались чистой правдой. Он действительно стал тем самым бесчувственным и страшным монстром, о котором так много говорят.
Мне было жаль того человека, которого я знала когда-то, но вот ЭТО я точно никогда жалеть не стану. Прикрыв глаза, я повернула голову обратно к потолку; бессмысленно продолжать эти гляделки.
Если каждый день моего пребывания здесь теперь будет таким, сколько я смогу вытерпеть до тех пор, пока не сломаюсь?
Я лежала неподвижно, не обращая внимания на присутствие Авеля, пока он также внезапно не исчез.
Думаю, эти звери будут делать всё, чтобы добиться от меня покорности, и не остановятся, пока не будут уверены, что сокрушили меня. Я ничего не смогу с этим поделать, но что могу, так это пообещать самой себе, что они никогда не увидят моих слёз, я не доставлю им такого удовольствия.
Первой мыслью, конечно, было позвонить и рассказать всё отцу, но что мне это даст?! О, мой папочка не станет рисковать своей репутацией ради меня. Если, не дай бог, кто-нибудь узнает, что его дочка спала не со своим мужем, а с чужим мужчиной, то он быстрее откажется от меня, чем встанет на мою защиту. Как бы ни была велика горечь от обиды, что расползалась по языку, я не стану подвергать свою семью такому позору: ни мама, ни брат не заслужили быть изгоями, и чтобы в них тыкали пальцами из-за того, что их дочка побежала жаловаться на такого ублюдка, как мой муж.
В комнате отголоском витал аромат парфюма Итана, я чувствовала его у себя на губах; как и предполагала, он засунул мне в рот свой галстук, который я выплюнула, как только он вышел из спальни. Я ощущала его на своём теле, казалось, что даже волосы впитали в себя этот древесно-цитрусовый аромат с нотками чёрного перца, розмарина и сандала.
Медленно сев,