– Здравствуйте, – вежливо улыбнулся он, но в его вежливости мне почудилась насмешка: он меня, профана, самозванца, раскусил. – Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Будьте любезны, – медленно проговорил я, судорожно соображая, что же такое ему сказать. И тут меня осенило: – Мне нужен английский рожок, – радостно выпалил я: мне вдруг вспомнился один фильм, там, помимо всего прочего, речь, кажется, шла о том, что английский рожок достать очень трудно.
– Английский рожок? – всем своим видом выражая удивление, переспросил продавец, и я понял, что сморозил страшную глупость.
– Но, вижу, у вас их нет, – умирая от стыда, нагло заявил я, а потом, усугубляя ситуацию, добавил: – Придется идти в другой магазин.
И вот в момент, в момент своего большого позора я увидел ее. Она стояла чуть в стороне, у витрины, на которой были выложены струны, и смеялась. Инга. Тогда я еще не знал, что ее зовут Инга, тогда я еще ничего о ней не знал. Невозможно представить, что было время, когда я не знал ее. Как страшно представить, что я мог бы ее не встретить, не начнись этот дождь.
Инга, еще незнакомая, еще не моя, стояла у витрины и смеялась надо мной. Продавец, наверное обидевшись, незаметно исчез. А я… Я смотрел на Ингу и не мог оторваться. Она была невероятно красивая, совершенно прекрасная, настолько совершенная, что в обычной обстановке, в реальной жизни ей просто не было места. И казалось странным, что вот она, такая невозможная, стоит здесь, в магазине, живая, настоящая, умеет смеяться, двигаться, на ней такой обыкновенный наряд – футболка и джинсы, ее длинные темные, волнистые волосы небрежно забраны простой красной резинкой, а над левой бровью маленькая родинка. Все предметы, которые были вокруг – стекло витрины, этот гордый музыкальный товар, словно устыдившись своего несовершенства рядом с ней, потускнели, стушевались, отошли на второй план, а потом и вовсе исчезли. Она осталась одна в неком безвещественном пространстве, сияя ослепительной красотой. Потом, со временем, я к ней привык, а тогда… Потрясенный, подавленный, показавшийся себе не только самым глупым глупцом, но и самым уродливым уродом, я нашел, наконец, в себе силы оторвать от нее взгляд и поспешно удалился из магазина.
На улице все еще лил дождь. И это мне показалось странным, ведь наша встреча уже состоялась. Дождь был нужен лишь для того, чтобы я оказался в магазине музыкальных инструментов. Он был тем естественным поворотным моментом в сценарии, по которому выстроен мой сегодняшний день, вся моя жизнь. В кульминации непременно должна была оказаться наша встреча.
Но вот дождь, хоть и с небольшим опозданием, кончился. Как и переулок, по которому я возвращался назад, к оживленной, громкоголосой улице. Опять стало очень душно. Обрывки чужих разговоров вклинивались в мои мысли, нарушали очарование от той невероятной встречи и не давали сосредоточиться. Я остановился перед