– Не можешь, – тихо проговорил Винни. – Только приказы хозяина своего выполнять и умеешь, болван железный. А раньше, небось, тоже был человеком.
В темноте снова лязгнуло. Тихо и печально. Винни поймал себя вдруг на мысли, что теперь, наверное, снова не знает, что же такое – быть человеком.
За стеной раздался грохот, какой бывает, когда над самой головой небо рассекает молния, а потом послышался плотный дробный перестук капель. Наконец полил дождь.
– Это здесь, госпожа.
Ионея откинула капюшон и посмотрела на замызганную дверь. Дом, к которому ее сопроводила личная охрана, не выглядел местом, где может жить скандально известный журналист. Он скорее напоминал дешевую ночлежку: обшарпанный, с потрескавшимися стенами, давно требующими ремонта, с окнами, грязными настолько, что последний раз их мыли, должно быть, сразу после постройки.
– Подождите меня.
– Вы уверены, что хотите пойти туда одна, госпожа? – осторожно спросил начальник охраны. – Это может быть небезопасно.
– Я уверена, капитан, – отрезала Ионея. – Если возникнет необходимость, я позову вас. И поставьте людей покрепче под его окнами. Господин О’Гира быстро бегает.
Начальник охраны сделал едва уловимое движение, и двое парней молча удалились за угол под окна журналиста. Ионея взялась за ручку, потянула на себя. Дверь поддалась с неприятным скрипом.
– По лестнице и направо, – догнал ее голос капитана.
Дверь в апартаменты журналиста оказалась незаперта. Ионея постучала, отдавая дань вежливости, и, не дожидаясь ответа, вошла внутрь. Здесь было сильно чище и богаче, чем на лестнице. Мебель стояла дорогая, ткань, что пошла на занавески, тоже выглядела не дешевой, при этом в комнатах царил бардак.
Хозяин обнаружился в спальне. Он лежал на большой, покрытой шелковым покрывалом, кровати, в обнимку с подушкой, и похрапывал. Рядом с кроватью стояла пара пустых бутылок. Еще одна, почти допитая возвышалась на откинутой столешнице секретера. Рядом с секретером валялся стул, на столешнице лежала бумага, исписанная не сильно трезвым человеком.
Ионея прошла к секретеру, подняла стул и села. Взяла последнюю недописанную страницу, пробежалась глазами по тексту:
«Знаете, каково это возненавидеть свою работу? Конечно, не знаете. Откуда вам это знать, вы-то свою никогда и не любили…
…вы ходите на ненавистную службу. Приходите туда утром уставшими, думаете не о работе, а о перерыве. В понедельник вы приходите с мыслью о выходных, выйдя из отпуска, начинаете считать дни до следующего…
… Я пишу всю эту ерундень, чтобы не разучиться складывать буквы в слова и слова в предложения. Чтобы раздразнить вас, идиотов, или хотя бы для того, чтобы раззадорить самого себя. Я пишу это, потому что по сравнению с сегодняшней правдой все остальные темы скучны и никчемны. Но долбаную правду, которую знаю я, вам, дебилам, не расскажешь…»
Ионея усмехнулась и отложила листок. Санчес всхрапнул и перевернулся на другой бок.
– Доброе утро, господин