Я был рад возможности поговорить с Брундреттом напрямую. Он был старым другом семьи. Мы с моим отцом работали у него в отделе исследований Адмиралтейства во время войны. «Возможно», – подумал я, – «у меня может быть шанс найти новую работу».
На следующий день мы поехали в Лондон под постоянным моросящим дождем и припарковали машину недалеко от офиса Бранд-Ретта в Сторис-Гейт. Уайтхолл выглядел серым и усталым. Колоннады и статуи, казалось, плохо подходили для быстро меняющегося мира. Зима была тяжелой. Люди стали раздраженными из-за ограничения рациона. Эйфория победы в 1945 году давно уступила место угрюмому негодованию.
Мы представились аккуратной секретарше во внешнем офисе Брандретта. Пристройка гудела в характерной для Уайтхолла[8] приглушенной манере. Мы пришли не первыми. Я поздоровался с несколькими знакомыми лицами – учеными из различных лабораторий. Мне показалось, что для обычной встречи собралось много народу. Двое мужчин, которых я никогда не встречал, отделились от толпы.
– Вы, должно быть, Райты, – резко сказал тот, что пониже ростом. Он четко чеканил каждое произнесенное слово. – Меня зовут полковник Малкольм Камминг из Военного министерства, а это мой коллега Хью Уинтерборн. – Подошел еще один незнакомец. – А это Джон Генри, один из наших друзей из Министерства иностранных дел.
Камминг воспользовался любопытным кодом, который Уайтхолл использует для распознавания своих секретных служащих. Я подумал, что о чем бы ни шла речь на встрече, вряд ли это касалось противолодочной войны, особенно в присутствии сотрудников из МИ-5 и МИ-6. Брундретт появился в дверях своего кабинета и пригласил нас войти.
Его офис, как и его репутация, был огромным. Гигантские створчатые окна и высокие потолки полностью затмевали его рабочий стол. Он провел нас к столу для совещаний, на котором были аккуратно расставлены чернильные промокашки и графины. Брандретт был маленьким, энергичным человеком, одним из этой избранной группы, наряду с Линдеманном, Тизардом и Кокрофтом, ответственным за подготовку Британии к техническим и научным требованиям Второй мировой войны. Будучи помощником директора по научным исследованиям Адмиралтейства, а позже заместителем директора Королевской военно-морской научной службы, он в значительной степени отвечал за набор ученых на государственную службу во время войны. Он не был особенно одарен как ученый, но понимал, какую жизненно важную роль могут сыграть ученые. Его политика заключалась в продвижении молодежи везде, где это было возможно, и поскольку начальники служб доверяли ему, он смог получить ресурсы, необходимые для того, чтобы они могли работать наилучшим образом.
В конце 1940-х годов, когда уставшая и ослабевшая Британия готовилась к новой войне – холодной войне, – Брандретт был очевидным выбором для того, чтобы посоветовать, как лучше всего снова активизировать научное сообщество.