Как только я делал какое-нибудь замечание в этом направлении, она отвечала мне в высшей степени сдержанно либо вдруг вспоминала, что детям пора идти домой, так что в конце концов я совсем отчаялся узнать что-нибудь от нее самой.
Мои занятия все это время шли крайне нерегулярно.
Иногда ко мне в комнату заходил со свертком бумаг под мышкой дядя Иеремия и услаждал мне слух чтением отрывков из своей большой эпической поэмы.
Когда я чувствовал потребность в обществе, я заходил в лабораторию к Джону; он поступал таким же образом в те моменты, когда и его давило одиночество.
Иногда я разнообразил свои занятия тем, что забирал книги в лес и занимался там целый день напролет. Копперторна я старательно избегал. Он тоже как будто не очень-то дорожил моим знакомством.
Однажды, в первой половине июня, Джон подошел ко мне с телеграммой в руке и с выражением досады на лице.
– Поздравьте меня, – с кислой миной сказал он. – Отец телеграфирует мне немедленно же отправляться в Лондон. Должно быть, что-нибудь юридическое. Он давно уж грозился взяться за приведение в порядок своих дел. Теперь у него, как видно, внезапный припадок энергии, и он хочет покончить с этим делом.
– И долго вы пробудете в Лондоне? – спросил я.
– Неделю, а то и две. Очень неприятная штука. Я как раз рассчитывал, что мне удастся разложить этот алкалоид…
– Ну, он подождет вашего возвращения, – смеясь, возразил я. – Не беспокойтесь, без вас никто не разложит.
– Но мне еще неприятнее покинуть вас. Мне кажется негостеприимным зазвать в эту пустыню приятеля и, зазвав, бросить его тут в полном одиночестве.
– О, ради этого вам нечего беспокоиться, – возразил я. – У меня слишком много дела, чтобы скучать. Кроме того, я нашел здесь развлечения, на какие и не рассчитывал вначале. Эти полтора месяца промелькнули для меня так быстро, как никогда.
– Еще бы! Могу себе представить! – ехидно подхватил Джон.
Он, видно, все еще был убежден в том, что я до безумия влюблен в красавицу-гувернантку.
Он уехал в тот же день с утренним поездом, обещав писать и сообщить свой лондонский адрес, так как не знал еще, в каком отеле остановится его отец. Я еще и понятия не имел о всех последствиях, которые будет иметь эта пустячная деталь, и не подозревал, чему суждено здесь произойти, прежде чем я вновь увижусь с моим приятелем.
В данный момент я отнюдь не печалился его отъездом, потому что думал, что с его отъездом мы – четверо остающихся – более сблизимся друг с другом, что, конечно, будет способствовать разъяснению той проблемы, которая все больше и больше заинтересовывала меня.
Приблизительно в четверти мили пути от Дункельтвейта помещалась небольшая деревушка, имевшая одну длинную улицу и состоявшая из двух-трех десятков коттеджей с черепичными крышами, церкви, до самой колокольни обвитой плющом, и неизбежного трактира.
В день отъезда Джона мисс Воррендер