Получалось плохо, но оно и неудивительно: где я без своих способностей, и где цесаревич, с полной отдачей занимающийся со смертоносной сталью с малых лет? Но и ему стоит отдать должное: Владимир пытался меня учить, показывая, как надо и внимательно наблюдая за знакомством со своим вроде бы немудрёным, но жёстко привязанным к тренировкам искусством. Между прочим, даже девушки к нынешнему моменту успели отлучиться, переодеться в подходящие одежды и занять соседний «ринг». Отличия были только в том, что они фехтовали шпагами, и вот уже это больше походило на спорт, а не изменившийся со временем метод смертоубийства.
– Признайся, сейчас ты не в «разгоне»? – Бросил цесаревич, сметя моё оружие в сторону и тут же продемонстрировав, как выпад должен был выглядеть в околоидеальном состоянии.
– Я никогда не выхожу из этого состояния. – Вру. Ночью выходил, но это не то, чем можно и нужно хвастаться. И не только из этических соображений. – Просто сейчас я параллельно работаю с разумом.
– Хм. Как же ты живёшь-то?.. – Задумчиво бросил парень, обозначив пару прошедших мимо моей сомнительной защиты ударов. Но какое обучение – такая и защита, ведь просто демонстрации стоек и движений для обычного человека было бы недостаточно. А я обычного человека и старался изобразить, чтобы не переиграть цесаревича на его же поле. И это не самоуверенность, а факт, ведь тело я в обычном, – сиречь ускоренном, – состоянии контролировал на принципиально ином уровне. – Я слабо себе представляю, как можно мыслить даже в десять раз быстрее. А ты говоришь об ускорении на два порядка выше…
– Сознание – штука достаточно гибкая для того, чтобы привыкнуть к чему угодно. По крайней мере, у псионов. – Последняя фраза была не лишней, ибо среди обычных людей сумасшедшие всё-таки были. Я же, при значительно более масштабном «триггере» для своего безумия, ещё легко отделался. Даже сам понимаю, что моё мышление несколько отличается от нормы. – Вот что действительно отличается, так это глубина восприятия. Задумывался над тем, сколько «часов» для меня прошло с момента нашей встречи?
Цесаревич крякнул:
– Это… сложно осознать. Или даже невозможно…
– Но это объясняет мою «легкомысленность» в отношении Ксении, не находишь? – Я твёрдо вознамерился расставить все точки над i, попутно заложив фундамент взаимного доверия между мной и Владимиром Романовым. Раскрывать и так раскрытые тайны довольно легко, особенно если видишь за этим свою выгоду.
– Если это и правда работает так, как ты говоришь… – Кивнул Владимир, изящным движением «обкрутив» свой клинок вокруг моего и сильно ударив по гарде. Будь мечи полноценными, и эта корзинка из железок могла и не выдержать. – … то все странности формально перестают быть таковыми. Но это не отменяет того, что твоё поведение и решения в глазах окружающих могут выглядеть несколько странно.
– Я мог бы