Мне удалось стереть весь тот записанный день с компьютера и диска, и, наверное, это должно было принести мне какое-то облегчение, но что-то я не сильно его ощущала. Было бы также просто стереть свою память… Я бы хотела избавиться от этих мучительных мыслей, которые не покидают мою голову.
Перед глазами так и всплывало лицо Руджеро, как бы я не старалась себя чем-то занять или отвлечь. Воспоминания о нём и нашем поцелуе никак не хотели уходить из головы.
Лучше бы я также хорошо запоминала названия тканей и имена поставщиков, чтобы не чувствовать себя неловко, когда, в очередной раз, пытаюсь вспомнить имена этих троих парней, привозивших нам ткани вот уже два года.
Видимо, моя память не лучше знаменитой памяти Руджеро на имена…
Боже, даже здесь мой мозг провёл аналогию с этим мерзавцем, который без спроса проник в мою голову и жизнь!
И проник он точно не в том контексте, в каком он являлся к моим братьям.
─ Мисс Карбоне, давайте я открою.
Флэтч оказался передо мной неожиданно, что я чуть не вздрогнула. Видимо, задумавшись, я не услышала, как он подошел ко мне.
Я протянула ему канцелярский нож, отойдя от запакованной коробки на шаг. Флэтч же быстро расправился с ней, и я приступила к расфасовке тканей.
Если быть еще более откровенной, то из головы также не выходила фраза, которую Руджеро сказал мне за несколько минут до моего отъезда из казино. И не понимала, что больше меня беспокоило в его словах: то ли то, что у Уго, возможно, кто-то появился, ─ и об этом знал Руджеро, а возможно и кто-то ещё из его семьи, но не знали мы, ─ то ли то, что он заявил, что не даст кому-то причинить мне боль. И второе меня немного пугало.
Думаю, это как-то связано с тем, какой Руджеро Аллегро на самом деле человек. Он, сколько я его знала, всегда был психопатом и жестоким безумцем в глазах моей семьи, наших людей, и за нашими пределами. Он прославился своей невероятной жестокостью и «любовью» к убийствам, ─ никто никогда не наслаждался этим с таким энтузиазмом, как Руджеро. Он был самым непредсказуемым из всех братьев. Руджеро мог убить человека лишь за неверный взгляд, в любой момент, и на его лице даже мускул бы не дернулся. Он любил зверски кромсать своих жертв, и я точно уверена, что не хотела бы когда-то стать этой жертвой в его руках.
Но точно ли это из-за жестокости? Почему же моё тело так и продолжает реагировать на его присутствие, чего-то желая? Может, дело в том, что он был под запретом, и мой мозг прекрасно осознавал, что нам никогда не быть вместе? Так дело в азарте? В запретном плоде? Моему телу захотелось острых ощущений, живя в, итак жестоком, мире мафии?
Резкая боль в руке заставила меня вынырнуть из глубин мыслей, возвращая в реальность. По ней бежала струйка крови.
И как я только смогла порезаться?
Флэтч мигом оказался рядом:
─ Я принесу аптечку. ─ сказал он своим низким голосом, и вышел из комнаты до того, как я успела запротестовать.
Флэтч