– Сюда садись, – подруга кинула какое-то тряпье на кособокий табурет и указала мне на него. – Зуб на зуб не попадает, продрогла вся.
– Ага, – шмыгнула я носом. – Холодно.
– Где твое пальто?
– У меня его больше нет. Ничего нет, кроме того, что на мне.
Тоска по родному дому вновь затопила сердце. Я смахнула слезу со щеки и попыталась улыбнуться. Мама всегда говорила мне, что нужно улыбаться, несмотря ни на что, и тогда судьба будет к тебе благосклонной. Я не улыбалась, пока шла к Ванессе, и судьба забросила меня в свалку, которую подруга называла своим домом. Я бы в этой сплошь заваленной железяками комнате и дня не прожила!
– Чая нет, – Ванесса сунула мне в руки керамическую кружку. – Кипяток поможет согреться, а потом ты расскажешь мне, почему шатаешься по улицам в таком виде.
– Спасибо, – кивнула я, с благодарностью принимая кружку.
Пока я приходила в себя, Ванесса подвязала края рубашки на талии, натянула на голову пилотные очки и склонилась над столом. В ее руках что-то скрежетало, свистело, искрило, и я отодвинулась вместе со стулом поближе к печи, во избежание травм. В полумраке комнаты языки пламени казались мне слишком яркими и пришлось повернуться к ним спиной, но так мое лицо было в опасной близости от сверкающей железяки в руках подруги.
– Что это? – спросила я, и своим вопросом заставила женщину прерваться.
– Кое-что, – отмахнулась она, сдвигая очки на лоб. – Долго объяснять, но если коротко: это изобретение перевернет человеческое представление о смерти!
– О твоей? Если ты эту штуковину представишь человечеству, то охотники снесут твою голову с плеч в считанные мгновения.
Ванесса фыркнула:
– Они и без того от меня не отстают, а так хоть будет за что казнить. Давай, рассказывай, что ты делаешь в моем доме поздним вечером в траурном платье?
– Мама все-таки умерла. Болезнь мучила ее все сильнее, и четыре дня назад добила. Сегодня похороны… На которые мой отец привел молодую любовницу. Бранду – если ты помнишь, кто это.
Ванесса сверкнула черными глазами. Ее аккуратные губы вытянулись, но тут же сжались в тонкую линию.
– Ту самую?
– Угу. Не знаю, как папа будет объяснять людям, почему не носит траур, но, видимо, его это совсем не заботит. Что странно: мой отец никогда бы так не поступил. Он будто сам не свой, уверяю тебя.
– Она его опоила?
– Да брось, – скривилась я. – Приворотное зелье днем с огнем не сыщешь, охотники последнюю ведьму сожгли прошлой зимой. Скоро совсем всё уничтожат.
– Не отвлекайся от темы. Так ты ушла?
– Вроде того. Я поставила папе условие, пригрозила, что уйду, если он не прогонит любовницу.
– Видимо, не прогнал…
– Более того, он не позволил мне взять вещи и хоть сколько-то денег. Я добиралась до тебя в платье, промерзла насквозь! У меня нет даже пенни на извозчика!
Ванесса