Книжное обозрение №03-04/2016. Отсутствует

и в казарме, и в дворце царском порядок можно навести. Человека жадность губит, ему всё больше хочется и малым довольствоваться не желает, а богатства свои разумно распределить не может. У одних мыши из дырявых мешков зерно точат и всё из рук валится, а другой пирог пшеничный печёт и как сыр в масле катается. Так и в государстве – если в мозгах худо, то и в брюхе- пусто. Свои глупости и грехи легко на власть взваливать. Мне власти, как и вам, тоже хвалить шибко не в чем. Одно я усвоил, что вякая власть людям помогать должна, тем кто трудится, да только к власти много проходимцев да жуликов липнет. Ну бог им судья- он всё должен видеть и за всё судить, а на земле праведный суд трудно сыскать. Не могут люди все одинаково мыслить.

      Мужики кивали и качали головами, но понять что у них происходило в голове было трудно, а языки распускать по

      нынешним временам было не безопасно. Каждый был сам себе на уме.

      Ночью, когда Степан с Марией, устроив младенца

      между собой, и, ощущая близость крохотной своей плоти, вели тихий разговор о дне сегодняшнем, с его заботами и мечтаниями о будущем, в окошко послышался тихий стук. Проснувшийся Фёдор подошёл к окошку и долго всматривался в темноту ночи. Затем, шаркая в чувяках по полу, вышел в сени отворить дверь. Несколько минут в сенях слышался приглушённый разговор. Степан встал с постели и вышел босой в сени. Там отец отчитывал одетого в полушубок и треух Василия.

      – Погодите шуметь -дитя разбудите. Пусти в дом

      партизана, пусть согреется, а поутру на свежую голову и поговорим, – прервал разговор Степан.

      Вышла Меланья и повисла на шее Василия. Фёдор оторвал её и подтолкнул Василия в горницу. Василий сбросил полушубок у печки и поставил валенки сушиться. Лёг на полу на полушубок. Мать принесла из сеней тулуп и холодную подушку и соорудила на полу постель. Когда приготовила наспех поесть, то Василий уже спал крепким сном. Мать в темноте посидела рядышком на табурете, повздыхала и поплакала. Степан всю ночь так и не смог заснуть. Когда закрывал глаза, то на снегу снегири клевали красную калину.

      Когда начало светать, мать затопила печь и принялась за извечные хлопоты – как накормить мужиков, которых в доме уже стало четверо. Несколько раз она подходила к кровати где спали Мария с младенцем и лежал, с закрытыми глазами, её старшенький Степан ставший отцом. Младенец во сне посапывал уткнувшись в грудь матери. Степан, размежив ресницы, с нежностью смотрел на личико

      младенца и лицо Марии, по которому во сне блуждала

      блаженная улыбка. Во сне она казалась ему ещё более прекрасной, чем когда-либо ранее. Василий, покашливая, поднялся с пропахшего дымом костров полушубка и

      осторожно вышел во двор. Кряхтя, за Василием встал отец и вслед вышел во двор. Степан, растянув своё тело,

      сбросившее усталость, нежился в тепле. После недавних потрясений душа нашла успокоение. Так бы лежать и

      лежать, как в детстве на жарком солнце на берегу реки- беззаботным и весёлым.