Однажды Андрейка не вытерпел. Отвесил плохишу леща, чтобы тот поутих. Тестяга схватился за стамеску. Она у него, плотника четвёртого разряда, острее бритвы была отточена. Пришлось вполсилы стукнуть баклана по бороде, он слетел с копыт и отрубился.
После того инцидента молодые съехали на съёмную квартиру. Не садиться же за этого хрона! Какие порядки за решёткой, Рязанцев знал не понаслышке[57]. Юлька, люто ненавидящая алкашню, была на стороне мужа, но отец есть отец. Родная кровь.
Допившись до цирроза, тесть с водкой вынужденно подвязал. Начав хворать, быстро слёг, медицина диагностировала неоперабельный рак печени. Больной требовал ухода, и Юлька стала после работы через весь город с пересадкой мотаться на Текстильщик. Помогала матери, которая, как назло, тоже расклеилась.
Мало времени оставалось ребёнку. На этой почве в семье пошёл разлад.
И вот Дорофеич преставился. Вроде бы отмучились все, не только он, жизнь продолжается, говорят в таких случаях, но тёща словно ополоумела от горя. Рвала на голове волосы, будто смерть скосила молодого богатыря, а не пьянчугу-камикадзе. Истериками вдова накручивала себе давление, падала в обморок, к ней вызывали «скорую», которую приходилось ждать часами. На кладбище чуть в могилу не бросилась. Выла волчицей, не переставая.
В итоге Юлька опять пропадает на Текстильщике, квохчет там над матерью. Куда деваться? Родная кровь. Хорошо – Мишанчика другая бабушка к себе взяла.
Насмарку весь курортный отдых. Словно приснились жаркое солнце, горячий нежный песочек и солёная волна Средиземного моря…
Аврал по убийству на Димитрова отвлёк Рязанцева от семейных передряг. Мокруху не раскрыли, но продвинулись ощутимо. Оперская чуйка подсказывала – горячо.
В понедельник Андрей пришёл в УВД пораньше. Хотел на свежую голову отписать справки по вчерашним-позавчершним наработкам.
Стирая пыль со стола, обнаружил на перекидном календаре послание. Почерк Сутулова не спутаешь, буковки у него похожи на растопыривших лапки паучков. За счёт разного наклона «насекомые» как бы приплясывали.
«Тебе обзвонилась марьяна[58] с № 2-33-52».
Ехидство записки зашкаливало. Почему сразу «марьяна»? И прямо-таки обзвонилась? Провода обрывала?
Рязанцев представил, как гаденько ухмылялся Борисыч, сажая своих кривобоких «паучков» на листок с датой «20 августа». Для Андрея это был крайний рабочий день перед уходом в отпуск, на нём календарь стопорнул.
Телефонный номер принадлежал адвокату Стрельниковой.
Инга начала трезвонить на мобильный, когда они в Домодедово проходили погранконтроль. Ответить Рязанцев смог только в Остроге. Состояние тестя ухудшалась стремительно. Он ещё был жив и даже вроде пришёл в себя, но врач уже сказал: готовьтесь.
– У меня архисерьёзный разговор, – наводить тень на плетень Стрельникова обожала.
– Говори, – перелёт и трансфер вымотали собеседника так, что к интриге он остался