На следующий день моя соседка повернулась ко мне, лёжа в своей постели, и спросила, как всё прошло вчера ночью. «Круто», – ответила я без промедления. – «Он невероятно хорош в постели», – добавила, чтобы мой ответ звучал более правдоподобно.
«Как думаешь, вы ещё встретитесь?» – спросила она.
«Надеюсь», – ответила. Беда в том, что я на самом деле надеялась.
Ситуация осложнялась тем фактом, что мне действительно нравился Дэниэл. Из-за того, что он был свидетелем моего припадка, он проводил меня в общежитие, когда я ещё не оправилась от обморока и не могла вспомнить, где живу, я думала, он хороший парень. Оглядываясь назад, я испытываю к себе сочувствие, понимаю, что тогда была совершенно неопытной, жила одна, вдали от дома. До этого ни с кем не встречалась, у меня не было бойфренда, и я занималась сексом всего три раза до встречи с Дэниэлом. Из-за скудности моего сексуального опыта не вполне понимала, что для меня значит хороший интимный контакт.
Спустя несколько дней я столкнулась с Дэниэлом на холме за пределами кампуса, он опустил глаза, чтобы не встречаться со мной взглядом. Время от времени я встречала его в коридорах университета и в ночных клубах в городе, и иногда, в зависимости от его настроения, он замечал меня. Моя влюблённость в него просуществовала несколько мучительных недель, в течение которых я страстно мечтала о ещё одной встрече с ним.
Это был не единичный случай. В студенческие годы я встречала в кампусе парней, с которыми спала, и каждый раз, без исключения, они проходили мимо, уставившись в свои телефоны или под ноги, притворяясь, что не заметили меня. Я всегда пристально смотрела на них, стиснув зубы от ярости, ругая себя, что согласилась на секс с ними. Это было задолго до того, как придумали слово «гостинг» – это ситуация, когда партнёр неожиданно и без объяснений пропадает. Но в университете гостинг был в порядке вещей. Можно сказать, он был точкой в конце каждого сексуального предложения.
Наконец я задвинула воспоминания о той ночи в лесу в дальний уголок сознания. Будто сложила их в ящик, закрыла его и выбросила ключ. Сперва это работало, ящик 10 лет оставался заперт. На долгие годы я забыла это ощущение надругательства. То чувство, когда неприкосновенность твоего тела растоптана и поругана.
Когда мне было 29, мир изменился. Все мы начали рефлексировать над собственным прошлым, пережитым физическим и эмоциональным насилием. Мы делились своими историями о насилии в соцсетях, сопровождая посты двумя словами: «Me too». Порой впервые в жизни рассказывали о нём своим друзьям. Записывали всё, что с нами произошло. Старались найти слова, чтобы описать то, о чём раньше никогда не говорили.
Тогда, в 19 лет, мне казалось, что со мной не произошло ничего особенного. Теперь же отголоски пережитого опыта никак не удавалось облечь в словесную форму – слов попросту не находилось.
Когда я наконец позволила