– Это не имеет значения, – покривился Бартон. – Что одна, что тридцать. Если даже вы курите мало, то портите здоровье все равно.
– Вы никогда не курили?
– Я и сейчас иногда курю. Трубку. Но если куда-то еду, не беру ее с собой. Такая превентивная мера. Кстати, где вы изучали английский язык с американским произношением?
– Я учился в Америке. Целых пять лет.
Им принесли ливанский кофе в микроскопических чашечках и две плиточки ливанского шоколада с мятой.
– Теперь мы можем начинать беседовать как настоящие ливанцы, – засмеялся Вадид. – Вы, наверное, знаете, что у нас разговор без чашки кофе не складывается.
– Тогда начнем. Закончено ли дело об убийстве?
– Теоретически да. Практически оно будет тянуться еще месяца три. Будут собираться справки, документы, будет постановление суда, официальный отчет, соответствующие письма в ваше посольство, в МИД, в МВД, семье погибшей. Но все, что нужно было знать детективам, они, судя по всему, знают.
– Если знают они, то, насколько я понимаю, знаете и вы.
– Полагаю, что да.
– Первый вопрос: знал ли убийца женщину?
– Он утверждал, что знал. И раз десять ее отвозил из посольства домой, почти всегда поздно вечером. Она даже просила диспетчеров компании «Такси Томми», чтобы они присылали ей Малика. Видимо, у них сложились приятельские отношения.
– Он относился к ней по-дружески, а потом попытался изнасиловать и убил.
– Он не признался, что убил ее.
– Что? – встрепенулся Бартон. – А в наших газетах писали, что он сознался в содеянном.
– Ничего подобного. Он вообще был обвинен в преступлении на основании съемок камер видеонаблюдения. Никаких свидетелей преступления нет, и это, видимо, дало ему право все отрицать.
– То есть ни его самого, ни его машину никто не опознавал?
– Был опознан номер его машины.
– Номер могли заменить.
– Да, верно. Но тогда кто и как?
– Это уже другой вопрос… Были ли найдены на трупе следы его ДНК? Сперма? Пот? Волосы?
– Нет, ничего этого не было найдено. Он не смог ее изнасиловать, она сопротивлялась.
– Но тогда под ее ногтями должны были остаться мельчайшие следы его кожи, ткани, его волосы, наконец?
– Нет, он все замыл спиртом.
– Спиртом? А он мусульманин?
– Нет, он из семьи ливанских христиан. Но в церковь не ходил.
– И что, все христиане таскают с собой в машине спирт?
– Кое-кто возит, я думаю. Для технических целей.
– Пусть так. Ну, и как же он ее убил?
– Накинул на шею шнурок и задушил. Он – здоровый парень.
– Но вся картина преступления осталась для вас неясной, правда? Ведь этот Малик был убит на следующий же день? Не было ни следственного эксперимента, ни тщательного изучения мотивов.
– Верно. Но Малик так яростно все отрицал, что это внушило следователям