8.2.6: Какую-то секунду он провожал Штииса взглядом, потом ему стало не до него. Лиса, напротив, это не беспокоило, он наконец был при деле, Лис и не думал никуда уходить. Здесь, по всему, наклевывалась основательная свалка, и сейчас не было времени на нерешительность. Лис выглядел очень занятым.
8.2.7: Он был вне себя, ему не давали передвигаться, как он привык и где хотел. Ему топором помогал расхлюстанный Штиис, он словно и не уходил никуда. А может, и в самом деле не уходил; смотрел он сейчас только перед собой.
8.2.8: Утеряв последние остатки осторожности, вконец осатанев от боли и уже полностью лишившись оттого всякой чувствительности, Лис руководил хором с беспорядочным мельканием неопределенного количества крысиных хвостов, прижатых ушей, ощеренных морд, обнаженных клыков и налитых красных глаз. За сплошным гвалтом в низине было не слышно, что кричит Штиис. Орали теперь даже вороны над лесом.
8.2.9: Отставив вперед испачканный нож, Гонгора отступал туда, где было свободно, где ему оставили место. Листья лопухов шевелились. И впереди, и сзади. Старый вибрам прошел перед глазами, как нехорошее предчувствие, это дурное предзнаменование листало перед глазами картинки одна страшнее другой. Казалось, если бы не эта скакавшая перед глазами реальность, выход открылся бы сам собой. Уйти отсюда можно было лишь с автоматом в руках. Стратегических интересов оказалось слишком много.
8.2.10: И в ту же секунду память услужливо достала из своих недр один полустершийся кадр из не то прочитанной, не то услышанной истории о радостях службы за полярным кругом, об ушедшем в караул воине, от которого наутро остались только россыпь смерзшихся гильз, автомат с пустой коробкой боезапаса и следами зубов и еще пряжка от ремня. Псы теперь возились только с Лисом и сосредоточились только на нем, уже обессилевшим, не таким неуловимым, дышавшим хрипло и с надрывом.
8.3.1: Гонгора перестал осматриваться и оглядываться. Размашисто поведя плечом и откинувшись, насколько позволяла тяжесть за спиной, он отскочил, пригнулся, резко выдохнул, сильно ударил и промахнулся. Позади снова затрещали кусты, там загомонили, надрываясь, в несколько глоток и нехорошим голосом заурчал, как скребущие траки порванной на камнях гусеницы бульдозера, осатаневший Лис. В правое плечо очень сильно ударили, едва не сбив с ног, и тут же прожгла резкая боль, перекрыв волну омерзения и животного страха. Гонгора подхватил нож свободной левой рукой, загородился плечом и не раздумывая погрузил в шею, покрытую мелким ворсом. Под локтем брызнуло, и тяжесть с руки исчезла. Дыхания не хватало. Гонгора прижал руку с зажатым ножом к плечу, развернулся, встретился глазами, сразу же полоснул и подумал, что это кaк раз ничего еще не значит: левой он владел не хуже правой. В детстве он даже пробовал ею рисовать