– Дима, – парень протянул руку, увешанную браслетами. – Значит ты новенький? Ха, повезло тебе! На физкультуре сейчас завал с этими нормативами, – Дима пожал худую руку Антона и направился к выходу.
В коридоре, что был полностью забит учащимися, сновавшими из кабинета в кабинет, стоял шум. Но даже, несмотря на это ощущения были неприятные. По коже табуном ходили мурашки от того, насколько мрачная царила атмосфера. На лицах, проходящих мимо учеников, Антон видел лишь страх, смешанный с волнением. Все шли, смотря в одну точку, не замечая ничего и никого вокруг. Кто-то столкнулся с Романовым, но, когда Антон поспешил извиниться, того уже и след простыл.
Парню все казалось странным. Он осматривал каждого проходящего и ни у одного не замечал улыбки. Не было бурных обсуждений какой-то очередной контрольной или домашнего задания, веселых догонялок младшеклассников или криков о просьбе занять место в столовой. Вместо этого – перешептывания, слезы, страх и печаль.
Антон всматривался в стены школы и все больше убеждался в том, что от самого здания веет чем-то нехорошим. Спину продувал холодный ветер, а в нос ударил гнилой запах. Парню казалось, что за ним кто-то всю дорогу наблюдает. Он то и дело оглядывался, проверяя, почудилось ему или нет. Темный коридор, без какого-либо освещения, заставлял вырисовывать в голове разные мрачные образы, что пугали Антона до чертиков.
– Антоха, – окликнул его Дима, – а чего это ты к нам перевелся? Что, других школ не было?
Парень оторопел от такого вопроса, что прозвучал достаточно грубо. Он немного сморщился, подумывая над ответом. Настоящую причину перевода Антон и сам не знал толком. Все произошло настолько быстро, что парнишка ничего не успел сообразить. В один из вечеров, отец подошёл к нему и, ничего не объяснив, сказал собирать вещи. И через неделю они уже были здесь – в Ольховске.
Поняв, что достаточно долго молчит, Антон выдохнул, набираясь храбрости, и произнес:
– Отца перевели сюда. Он военный, вот и получилось, что мы попали сюда, – Антон вытер вспотевшие ладони о брюки. – К тому же, моя мать училась здесь, – добавил он.
Говорить о том, что парень и сам не знает истинной причины перевода, он не хотел, а врать и придумывать что-то на ходу – тем более. Вот и рассказал историю про перевод отца, придуманный матерью.
– Ясненько, – Дима призадумался, почесав подбородок. – Ну ты это, не подумай ничего, я так, ради интереса спросил. Извиняй, если вдруг грубо получилось! – парень слегка похлопал рыжего по плечу и вновь заулыбался.
Но что-то в этой улыбке было не так. Не настоящая она! Натянутая, фальшивая, измученная… Почему он прилагает столько усилий, чтобы улыбнуться? Что произошло? Почему, смотря в карие глаза Димы, Антон видел лишь неподдельную печаль и все тот же, преследующий Романова страх? Слишком