– Он действительно ничего не помнит? – настороженно и в то же время с затаенной надеждой на обратное спросил женский голос.
Голос, показавшийся "Вульфу" знакомым.
– Частично все-таки помнит, – приглушенный баритон принадлежал Стрельцову (тут уж "Вульф" был уверен), – Правда, когда я упомянул о тебе, Лика…
"Лика? – мимоходом удивился Волконский-"Вульф", – Не слишком ли фамильярно?"
…– он, похоже, забыл, при каких обстоятельствах ты от него ушла…
…Ушла? Вернувшееся воспоминание словно факельной вспышкой озарило своды одной из множества пещер, пещер, где хранилось прошлое капитана госбезопасности Сергея Волконского…
И когда дверь больничной палаты, наконец, распахнулась, он увидел именно ту, кого ожидал: хрупкую, невысокую, темноволосую женщину лет тридцати с евроазиатским лицом. Женщину, неуловимо напоминающую актрису Самойлову в ее самой известной роли, которую та исполнила на пару с Баталовым.
Женщину с раскосыми глазами и тревожной улыбкой.
–Здравствуй, Ли, – "Вульф" (стараясь не кривиться от боли) приподнялся в кровати.
– Здравствуй, Серж, – прошелестел мягкий голос… однако, подойти к нему ближе Лика (Анжелика или просто Ли) не захотела.
Или не смогла.
– Неужели ты и впрямь поверила этому иезуиту, – Волконский бросил короткий взгляд на потупившегося Стрельцова, – Что я хоть на минуту мог о тебе забыть?
В темных глазах Ли мелькнула растерянность… почти страх.
"Она всегда была немного пуглива, – вспомнил "Вульф", – Как неприрученная белка или куница…"
При образе юркого зверька с закругленными ушками он вдруг ощутил смутную тревогу. Нет, вовсе не Ли сравнивал он с куницей… Кого-то другого.
Другую.
Только кого?
Здесь его память, увы, раз за разом давала осечку…
Чтобы не зацикливаться на том, что вспомнить пока не мог, Волконский-"Вульф" заговорил, опять обращаясь к Ли.
– Нет, я не виню тебя в том, что ты захотела уйти. Это твой выбор. Единственное, в чем ты не имела права меня упрекать – так это в том, что я был с тобой недостаточно откровенен. При моем прошлом роде занятий я и не мог быть с тобой откровенным. Ты умная, Ли, умнее многих, и уж это-то должна понимать…
Ли порывисто шагнула к его кровати, горячие пальцы с силой (определенно, вызванной волнением) сжали правую руку "Вульфа".
– Я… – в темно-серых, миндалевидных глазах задрожали слезы, – Раз ты все помнишь… ты помнишь и причину, Серж. Ведь помнишь?
Он молча, в знак согласия, кивнул. И в свою очередь легонько сжал ее руку.
…Да, он помнил. И как, забеременев, она решила от него уйти… И как он уговорил ее остаться, пообещав, что, вернувшись из богом проклятого Бейрута, непременно оформит с ней отношения официально…
И