– Да нет же, мамочка:
Чего страшишься ты, Есфирь, в моем чертоге?
Не для тебя введен порядок этот строгий.
– Тем не менее, разбуди я моего малыша, не знаю, так ли уж охотно он протянул бы мне свой золотой скипетр.
– Послушай, я хотел посоветоваться с тобой. Присядь.
– Погоди, отыщу кресло; у тебя не очень-то светло. Можно попросить Фелиси принести лампу?
– Нет, нет, тогда я не усну.
Мама смеется.
– На сей раз Мольер:
Алкмена милая! Нам факелов не надо [4].
– Так вот. Я хотел рассказать тебе… Изложить идею статьи.
– Но ты же знаешь, что в таких делах твоя мама тебе не советчик. Я же не училась, как ты, «по великому Сириусу» [5].
– Так слушай. Идея такова: против метода Сент-Бёва.
– Как! А я-то думала, Сент-Бёв – это так хорошо! В эссе Тэна [6] и статье Бурже [7], которые ты дал мне прочесть, говорится, что метод этот настолько замечателен, что в девятнадцатом веке не нашлось ни одного человека, который применил бы его.
– Увы, верно, там так сказано, но это глупость. Знаешь, в чем состоит этот метод?
– Рассказывай так, будто я не знаю…
– Он считал…
Я хотел бы написать статью о Сент-Бёве, хотел бы показать, что его критический метод, вызывающий такое восхищение, абсурден, а сам он – плохой писатель; возможно, это подтолкнуло бы меня высказать более важные истины.
– Как! А я-то думала, Сент-Бёв – это прекрасно, – мама никогда не говорила: это хорошо, а это нет, она не считала возможным иметь собственное мнение.
– Ты заблуждаешься.
«Подобный метод требует так много времени и т. д., – допишет г-н Поль Бурже, – что этим объясняется, почему никто, кроме самого автора…» и т. д.
Сент-Бёва и самого беспокоило, что его метод не всегда применим. «Для изучения древних», – оговаривается он. Но автор метода опасался не зря: он не применим и для изучения современников… Так, Сент-Бёв упрекал тех, кто мог бы оставить нам документальные свидетельства и не оставил… Валенкура [8] … и всех тех, кто хорошо знал того или иного писателя.
«Немногочисленны были ученики этого мэтра, а их должно было быть много – так превосходен его метод. Автор „Понедельников“ [9] определял критику как нравственную ботанику. Он требовал, чтобы исследователь литературы, прежде чем судить о произведении, попытался понять его автора…»
Метод Сент-Бёва
Для меня сейчас настала такая пора, или, если угодно, обстоятельства мои складываются так, что есть основания беспокоиться за мысли, которые более всего хотелось бы высказать, или – за неимением таковых в силу ослабления восприимчивости и банкротства таланта – за другие, те, что приходили вслед за первыми, но по сравнению с ними, то есть с высоким и затаенным идеалом, не слишком ценимы мною – хоть я их нигде не вычитал и, можно предположить, никто, кроме меня, их не выскажет – и заметно тяготеют к более поверхностной части моего рассудка: