покинул обитель. Однако, не успел еще выветрится характерный запах масла, как пара человек из пришедших громко потребовала членов общины задержаться. Преподобный был не против, он и сам хотел обсудить открыто происходящее, просто не был уверен, что для членского собрания наберется достаточное количество людей. Повестка была короткой, но яркой. Такого накал страстей не помнил, в этих стенах, никто из присутствующих. Некоторые активисты требовали решительно прогнать чужака, ведь ни о каком спасении для роботов, естественно, не может идти и речи. Другие просили не спешить с выводами и настаивали на том, что если нечто произошло, то явно не без воли Всевышнего. Кто-то призвал голосовать, кто-то обратится к духовному авторитету преподобного Пратта, но равнодушным не остался никто. Стоит отметить, что сам Джон Клейтон Пратт был достаточно проницательным человеком, не смотря на легкий алкоголизм и потомственную лень. Он прекрасно понимал, что стоит избавится от робота и церковь быстро вернется к состоянию вымирающего болота. Позволив всем высказаться он просил лишь об одном – дать Господу время, чтобы стали понятны Его пути и намерения, нам, простым смертным. Довод был принят всеми, и народ разошелся по домам. Излишне говорить, что неделя пролетела незаметно. Воскресным утром, подъезжая на велосипеде к зданию церкви, преподобный Пратт не верил своим глазам, открытия общинных дверей ожидала толпа горожан, многих из которых он видел впервые. Более того, среди них виднелись камеры репортеров и представители городского совета. Вопросы журналистов были ожидаемы – «Верит ли Пратт в то, что пробуждение добралось до роботов?», «Могут ли роботы попасть в рай?» и, наконец, «Готовы ли вы, достопочтенный Пратт, преподать этому роботу водное крещение и причастие, ежели он пожелает?». Будучи прирожденным проповедником, Пратт умело отговаривался от репортеров, искусно топя конкретику в красивых оборотах речи. Вскоре время для начала собрания настало и, заметно пополнившийся вокалистами хор, вполне сносно затянул популярный псалом средневековья. Джон поднялся за кафедру и удовлетворенно отметил, что единственным свободным местом была та самая лавка, на которую любил садиться известный теперь посетитель. Когда дверь распахнулась, камеры беззастенчиво принялись снимать робота, а некоторые журналисты пытались даже выкрикивать вопросы пришедшему с мест. Однако, невозмутимый робот сел на свое излюбленное место и молча уставился на кафедру, будто ничего вокруг и не существовало. Такое поведение смутило прихожан еще больше. Эта неделя прошла в теологических спорах и бесконечных собраниях, восставших из праха забвения, домашних групп. Каждый уверенно заявлял, что «наша церковь» решительно «не потерпит» того, или иного исхода событий. Робот продолжал приходить, церковь продолжала спорить и расти. Вокруг проблемы сформировались новые лидеры и школы, новым активистам и проповедникам
