Старуха снова улыбнулась:
– Я так и подумала. Больно перепуганный у вас вид. – Качаясь из стороны в сторону, она вышла поближе. – Давайте так: вы мне поможете, а я дам ночлег и скромный обед – мой дом на самом краю деревни, огнём его не задело. А там подумаем, что делать дальше.
– И что тут случилось, тоже расскажете? – спросил Иван, и старуха кивнула.
– Помочь-то чем?
Гий сунул руку в карман и принялся вертеть одну из украденных у Ивана монет. Если и эта бабка опоит его каким-то товаром и заберёт последнее – ему будет стыдно и носа показать перед своими.
Старуха промолчала немного, оглядывая сгоревшие дома.
– Людей хоронить. Огонь схватился быстро, и часть их даже выбежать во дворы не успела.
Иван двинул плечом, прогоняя холод где-то под кожей, и посмотрел на Гия. Тому было нечего сказать, но он слабо кивнул – не столько соглашаясь, сколько понимая.
– Идёмте. Найдём вам инструменты, – сказала старуха и двинулась по невидимым тропинкам вглубь деревни.
Глава 4
Пирожки в корзине остыли, а нож под боком нагрелся от тепла кожи. От быстрого шага красная косынка съехала в сторону – неприкрытую макушку гладил ветер. Запах, вид обугленных домов на фоне багрового неба и чёрных пиков сосен пробудили что-то внутри, и в горле защербило не то от гари, не то от подступающих слёз.
Первую секунду Желя надеялась, что перепутала тропинку и вышла к незнакомой, чужой деревне, которую настигла беда, но узор луга, приводящий к первым избам, вид на кусты шиповника неподалёку были слишком знакомыми, чтобы надежда, перемешанная с испугом, сумела набрать силу.
Желя дала зарок не приближаться к почерневшим домам, вместо прямой дороги через деревню она пошла в сторону, по самому краю. Кусты там росли гуще, ветками они цеплялись за летнюю накидку и подол сарафана, и Желе с попеременной удачей удавалось не оцарапать кожу. Но мелкие ранки успели покраснеть на тяжёлом воздухе. Она не чувствовала боли.
Дом бабушки стоял чуть в стороне от главного массива жилищ. Она рассказывала, что та земля, где изначально ставили деревню, со временем проглатывала дома, как бы ни трудились зодчие; вот и понадобилось перенести или перестроить то, что ещё осталось, поодаль. На новом месте деревня разрослась, а домик бабушки так и остался сам по себе. Местные деревенские предлагали перестроить его поближе к остальным, но к тому моменту мама с Желей уже уехали, бабушка состарилась и, ссылаясь на любовь к тишине за пазухой молодого леса, осталась при своём.
Наверное, именно эта подсознательная мудрость («Или лень!» – как сама бы пошутила старушка) и не позволила пожару перекинуться на её дом. Ещё издалека Желя заметила знакомый забор, который спустя года стал не выше её бедра, старые резкие ставни, побуревшие от солнца.
И когда она увидела свет из окон и убедилась, что это ей не кажется, то чуть не расплакалась.
– Бабушка! – тут же позвала Желя, забегая на порог. У печи стоял знакомый истёртый стол,