7
Наблюдая призрачный сизый ворс горной тайги, словно из иллюминатора самолета, Штиис с Гонгорой спорили по поводу человеческой глупости. Лесам не было видно конца.
Мирных обивателей недосягаемых порогов поддерживало убеждение, что техника рано или поздно вывезет там, куда успело проникнуть их вожделение. Когда выяснялось, что это не всегда так, это меняло их подход, но не убеждения. Вызов Лунной Тропы были лишь внешней и не самой главной стороной всех мероприятий на свежем воздухе. Об этом мало кто знал, пялясь в экран телевизора, но очень скоро эти сложности начинали работать, как калькулятор реальной стоимости жизни. В конце концов они принимались бесстыдно и не зная жалости выдавливать наверх абсолютно из любого оплота электронных добродетелей и теоретика порядочности всю его грязь, все нечистоты, всё его подлинное содержание, которое и исчерпывало их суть и о которых те даже не догадывались. Подобно Тоту, стоящему за плечом Осириса, они заносили в блокнот подлинный вес каждого сердца, и результаты взвешивания не подлежали обжалованию. В некоторые места можно проникнуть, лишь изменяясь.
Вот они-то и представляли интерес.
Конечно, на практике следовать этой философии было сложно, поэтому оба исходили из того, что попытка по крайней мере обозначает область приложения сил. В понимании и того и другого, это уже было не мало.
На этом своем убеждении они успели лишиться стольких иллюзий и приобрести столько врагов, что раньше времени взрослел даже их патологический оптимизм. Там, где умирать было принято в постели, их меморандум бытия воспринимали, как кодекс самурая в эпоху технологии: со снисхождением. Впрочем, таких было не много. О своих меморандумах они держали рты закрытыми. Они были не для общего пользования.
Главную достопримечательность зеленой зоны составляли труднопроходимые леса. Охотники не то чтобы ими гордились, но по большому счету гордиться тут, кроме гор, больше было нечем. Они сравнивали их со Швейцарией – как будто это делало их уровень жизни сытнее. До перевала пришлось выслушать несколько версий истории о безуспешной попытке зарубежной экспедиции пройти здесь на многомощных джипах-вездеходах. Версии, отклоняясь в сюжете, сходились в главном: пусть каждый занимается своим делом. С этим соглашались все. После знакомства с местными шумными ручьями в притчи вроде этой верилось легко. Вездеходы вязли, потом их смывало.
Рассказывали, путешественники, вконец отчаявшись, побросали все, включая дорогостоящую профессиональную камеру, с просьбой сохранить. Они не учли только степени темности местного населения. Камеру утопили прямо в реке.
Все складывалось удачно, дорога шла по обрыву лесом, пару раз возникавшие как из-под земли смуглые, хайрастые и тихие сыны лесов вежливо осведомлялись, не согласились бы им странники подарить «капрон», как даги называли любую крепкую веревку, и узнав, что нет, не согласились бы, так же вежливо исчезали. Толстые