Дело в том, что в ту минуту, когда вдова и капитан были заняты серьезным деловым разговором, драпировка чуть распахнулась, и на пороге показалась женщина такой дивной, ослепительной красоты, что молодой человек, всю юность пробывший в глуши провинции, был просто поражен и уничтожен… Чудное видение исчезло так же тихо и беззвучно, как и появилось, а молодой человек все еще находился под её чарующим впечатлением.
– Что же, Андрюша, решаться, что ли? – повторила вопрос Варвара Григорьевна.
Молодой человек вздрогнул.
– Ваша воля, матушка… Я согласен!..
– Вот и прекрасно… Значит, по рукам? – весело проговорил капитан.
– Видно, так Богу угодно, что же, я согласна; я могу еще перебиться год – полтора… А там, авось, и он кормить меня будет… не правда ли?!
– О, конечно, конечно… за местами задержки не будет, – успокаивал ее Иван Иванович… – И так, по рукам?..
– По рукам… – вдова протянула руку и Иван Иванович крепко ее потряс.
– Посмотрите, какого мы из него за год техника сделаем.
– В год?.. вы говорили – полгода?..
– О, да, да, конечно, все зависит от способностей и прилежания, – поправился капитан.
– Слышишь, Андрюша, учись, старайся…
Молодой человек ничего не отвечал, он украдкой поглядывал на дверь, за которой скрылось чудное видение.
Варвара Григорьевна встала, чтобы проститься, но капитан удержал ее.
– Извините, многоуважаемая Варвара Григорьевна, так кажется, – начал он, – вот, видите… вакансий у меня теперь всего одна, а желающих учиться много… Так, я… извините, хотя и вполне доверяю вам, но все-таки следовало бы… получить задаточек… впрочем, я напишу расписочку, – дополнил он еще слаще.
Варвара Григорьевна инстинктивно опустила руку к карману, в котором были зашиты деньги… что-то кольнуло под сердцем.
– Сколько? – тихо спросила она.
– Обыкновенно, дают половину, – отчеканил Цукато, – но с вас, извольте, я возьму двести рублей, остальные: половину после начала занятий, а другую через три месяца. Впрочем, я не принуждаю, как угодно, мне учеников не искать стать, – ухмыльнулся он, видя, что вдова колеблется…
– Есть ли у вас ножичек или ножницы… знаете, в дороге спокойнее, когда карман зашит, – говорила Варвара Григорьевна, решившаяся идти до конца.
Цукато подал просимое, и через минуту две радужные бумажки лежали пред ним на письменном столе… Он взглянул на них искоса, и потом, словно не обращая на них никакого внимания, оставил их лежать на том же месте, написал расписку и пошел проводить посетителей.
Когда он вернулся в кабинет, у письменного стола стояла красавица, так поразившая Борщова. Роскошный пеньюар ловко обхватывал её чудный стан. Она держала в руках только что полученные Цукато бумажки.
– Браво, браво, мой коханый! Мне на бархатное