– Ах, подружка, мало ли что они не наговорят.
– О нет, о нет, Думузи не такой. Он пообещал на мне жениться.
Девушки отошли подальше, и старик с Гостем уже не слышали их. Старик тяжело поднялся со стула, положил руку на плечо Гостя:
– Завтра утром тебя ожидает энзи, важный чиновник, наш градоначальник. Мне поручено проводить тебя к нему. А теперь, как говорится, на боковую. Я устал.
Но утром старик известил, что встреча с чиновником отменена, потому что энзи срочно отправился в соседний Урук по важным делам. «Но он, – сказал старик, – передал тебе подарок. Хитон. Носи на здоровье».
Андрей Иванович проснулся от настойчивого стука в дверь. Он посмотрел на стенные часы; они показывали десять утра. Первое, что он осознал и почувствовал – необыкновенная легкость во всем теле, желание выпить чашку горячего и очень сладкого чая и что-то, неважно что, съесть. Но вновь раздался требовательный стук, а затем и голос женщины, убирающей раз в неделю его дом. Пятница была ее днем.
– Андрей Иванович, да что с вами? Откройте!
Кручинин надел свитер и пошел к двери. Женщина, несмотря на свою полноту, влетела в дом:
– Как же вы меня напугали! Стучу, стучу… Кричу, кричу…
– Ожидали встретить закоченевший труп?
– Ну, и шутки у вас, – глаза ее бегали по сторонам в поиске причины задержки с открытием двери и затяжного сна. Взгляд уперся в груду простыней.
– А это что такое? Как они здесь оказались?
Она потянула простынь за угол, та мало изменила форму, как была коробом, так и осталась. Женщина вперила взгляд в Кручинина.
– Успокойтесь, Елена Петровна, – приболел, истек потом.
– О, господи, а теперь-то как?
– Теперь здоровее человека не бывает. Взлететь могу. Вот только похавать бы чего.
– Такие слова употребляете, а еще профессор. Я сейчас, я мигом.
Она сварила три яйца, сделала бутерброды с колбасой и сливочным сыром, заварила чай.
– Ну, вот, на перекус, а дома у себя сварю борщ, принесу к обеду. Собрала с пола простыни, заглянула в шкаф:
– А это что у вас?
Вынула не то плащ, не то халат фиолетового с зеленью цвета, с какими-то знаками, расписной. По всему переднему краю густо стекали золотые нити:
– Чудной какой-то. Раньше у вас его не видела:
– А я тоже первый раз увидел.
Он догадался: хитон – подарок энзи.
К вечеру следующего дня после болезни Андрей Иванович наконец обрел обычную для себя норму и был немало удивлен тем, что в памяти остались четкие картинки сновидений, лица и образы тех, с кем встретился и разговоры с ними. Будто снятые на кинокамеру эпизоды проявлялись по первому его желанию; звучали голоса менестрелей, глуховатый говорок корзинщика, шепот девушки, рассказывавшей подружке о любовной интрижке. Все это, разумеется,