и падает в пропасть,
ослабевшую от тоски и запахов
крапивы и колючек…
Голоса поникли и стремительно бегут
в другие миры, к другим
воплощениям.
Нет уже дрожи запертой на замок,
и пустота болит, как старая нога,
в колонне лет и песен,
которые не смогли исцелить свою тень
и не прервали своё шествие,
вспахивая душу до крови,
до затмения.
Свет, больной и ложный,
расположился в пещере
и украдкой ранит свой сон
о броню.
2. И СЕЙЧАС
Окружённое солнце
Мы устанем извиваться в сладком спазме тел
Мы устанем извиваться в сладком спазме тел
мучительном – без распознавания —
дослушаем все голоса,
потом поднимем якоря – навсегда,
и поплывем в тишину и темноту.
Откроешь только одну вену —
остальные излишни
как графитовые копии всех восторгов.
Не будет ночи и не будет дня,
и ты не дашь уже себя обманывать,
поцелуешь только одну калитку,
за которой только что угасла твоя жизнь.
Юбка раскрывается в складках
Юбка раскрывается в складках,
стремится расти.
Свечи слизывают свой голод.
Хотят меня знать.
Шампанское играет с пузырьками
и пожатие тёплой руки потрескивает в моём теле,
как огонь в камине.
Убаюкивает на мгновение.
Голландские домики
Голландские домики посреди песчаных дорог
поворачивают шаги к горизонту с эллипсом радуги,
к закату солнца,
к притихшим гнёздам птиц из дальнего края,
к прозрачной реке,
к зову тоскующего моря.
И сейчас
И сейчас
мы плывём дальше
с тучами
с ветром
с водой
с камнями
поглощаемы
вечным огнём
Оставляя рубцы позади
Оставляя рубцы позади,
без места утешения,
жизнь вращается на своих привычных колёсах,
проходя сквозь ворота
по дороге в никуда,
проходя через распарывающиеся швы,
проходя, проходя, проходя…
Знакомое превратило
свой туман значения,
своё место,
своё время,
свою природу в пар…
Разъединённая ткань болит
и бьётся, как сердце птицы
в полёте.
Меморандум земле
Меморандум земле,
чтобы она была,
по крайней мере как у Махи*, колыбелью,
как волокно прозрачной
и смелой,
из птичьих криков,
многоединой.
На ней
мы держимся за ветер и за реку
расслабленные в духе
от путешествий,
от противоречивых