Некоторая нерешительность этого заявления (соглашательский Исполком явно не стремился пока действовать самостоятельно), по всей вероятности, и придавала Временному правительству уверенность в том, что в вопросе о Романовых оно может действовать по собственному усмотрению. Но с каждым днем все настойчивее звучал голос революционных масс, только что свергнувших царизм. 7 марта 150 депутатов Петроградского Совета, в который беспрерывно поступали резолюции рабочих и солдатских митингов о немедленном аресте бывшего царя, сделали следующее заявление: «В широких массах рабочих и солдат, завоевавших для России свободу, существует крайнее возмущение и тревога вследствие того, что низложенный с престола Николай II Кровавый, уличенная в измене России жена его, сын его Алексей, мать его Мария Федоровна, а также все прочие члены дома Романовых находятся до сих пор на полной свободе и разъезжают по России и даже на театре военных действий, что является совершенно недопустимым и крайне опасным для восстановления нормального порядка и спокойствия в стране и в армии…» В связи с этим в заявлении выражалось категорическое требование арестовать Николая II и всех членов дома Романовых[157]. Подобные резолюции принимались многими собраниями и митингами рабочих, солдат и матросов[158].
Давление революционных масс – рабочих и солдат – подталкивало Исполком на более решительные заявления и действия, что, в свою очередь, не могло не влиять и на позицию Временного правительства. Там в вопросе об отправке Романовых в Англию, по-видимому, начались колебания. 6 марта на заседании Исполкома Н. С. Чхеидзе, докладывая о своих переговорах с правительством по вопросу о совместном аресте бывшего царя и его семьи, заявил, что «правительство до сих пор окончательно ответа не дало»[159]. Но, по всей вероятности, именно в этот день, по крайней мере в «левой» части правительства (лидером которой становился Керенский), уже созрела мысль об отмене «английского плана» и замене его своего рода «домашним арестом» Романовых.
Такой маневр, будучи вынужденным, мог вместе с тем принести Временному правительству определенные политические дивиденды. Он мог подчеркнуть «революционность»