Розовый сон. Вячеслав Бережнёв

афродизиак любви – единственный и неповторимый, уже не поддающийся логике.

      Она жаждала его больше, чем заплутавший странник в песках Сахары в пик палящего Солнца жаждет воды. В этом забытом времени и пространстве они погружались друг в друга, словно два тела, синхронно отплетающиеся в вечном танце, лишь подогреваемом страстью, от которой невозможно укрыться. Каждое мгновение пронизано электричеством, и в этом состоянии они понимали: сдерживаться уже невозможно.

      Сопротивляясь своему желанию, он искушал её, как хищник, пытающийся удержать контроль над страстью в своих зрачках. Но на самом деле дикий лев давно стал для львицы трофеем, рабом, добычей. Тело её вожделело его. Полностью. По-настоящему.

      Толкнув его в грудь, она с грацией пантеры набросилась на любовника, впивая ногти цвета непроглядной бездны в его желанную кожу. Сладкий стон вырвался из её уст, когда она изогнулась, запрокинув лицо с полузамкнутыми веками к источнику розового света, от прикосновения его сильных рук.

      Медленно перебирая пальцами по набухшим лепесткам истекающего цветка, он устремился вверх по гипнотическим изгибам её фигуры. Он словно искал потерянный рай, о котором поют легенды, и писались баллады о божественной Афродите, в честь которой возводились величественные храмы и сходили с ума цари. Его указательный палец нежно обвил кольцом её украшенный агатом пупочек, скользнул вверх, задерживаясь на мгновение в пространстве чакры, именуемой йогами анахатой. Легко надавливая, он сразу же пересёк по вертикали атласную грудь, замерев на тонкой шейке, где такими нежными объятиями можно было бы остановить время.

      Он вгляделся в её дрожащие ярко-красные губы, сравнимые с колышущимися на слабом ветерке цветками азалии, покрытыми нежной утренней росой. Чуть надавив ей на горло, он почувствовал, как ткань их бытия сплелась, а она наполнила мир сладким щекочущим стоном, закатывая в блаженном экстазе зрачки от иллюзорной реальности.