– Ты славный лекарь. Ты сумел вытащить ногу этого пройдохи лодочника из гроба. Теперь постарайся поставить его на эти самые ноги. (Взгляд герцога отправился в обратный путь). Мне нужно будет с ним поговорить. За это я тебя награжу. А пока… Пока, мои венецианские друзья, выпейте вина. Дорога наша долгая, и если говорить честно, то скучноватая.
Герцог махнул рукой и тут же рядом с ним возник комит с большим кувшином вина.
– Великий герцог, а что же вы скажете о лодке, стрелах… И о…
Но Джованни Санудо тут же перебил начинающегося горячиться знатока военных механизмов сладко улыбаясь:
– О лодке, стрелах и о… я ничего сказать не могу. Наверное, лодка оборвалась при первых движения галеры. Такое бывает, если не сделать правильный двойной узел. В начале плавания я так лишился собственной лодки.
Не ожидая дальнейших вопросов, герцог повернулся и величественным шагом отправился к своему роскошному креслу. Его голова просто бурлила от добавленного крутого кипятка под названием интрига.
Пьянцо Рацетти тронул плечо своего озадаченного друга и указал рукой на стремительно удаляющийся по правому борту предмет, в котором при желании можно было узнать злополучную лодку.
После полудня неожиданной радостью подул северный ветер. Палубные матросы под громкие команды протрезвевшего капитана сгоревшей «Афродиты» Пьетро Ипато быстро поставили прямоугольные латинские паруса на обеих мачтах. Гребцы облегченно выдохнули и втащили на борт свои тяжелые весла. Их неспешные беседы то и дело прерывались раздачей горячих бобов с сухарями и мальчишками, подносящими широкие деревянные лоханки. Гребцы с жадностью ели и тут же справляли нужду с кряхтениями и натугами.
Вытянутые руки – вот и все личное пространство в невероятной скученности, в которой можно укрыться от других только закрыв глаза. Ни стеснений, ни обид, ни упреков, ни брезгливости. Съедено, переварено, опорожнено в лоханку. Суть основы жизни. Его древо. А разогревшийся от пищи живот, звенящие от усталости мышцы, крики палубных старшин, воспоминания, беседы о прошлом и сегодняшнем, ласковое солнце и соленый ветер – это ветки и листья. Могут быть, могут и не быть. Могут принести пользу, а могут и оторваться от ствола, чтобы уступить место новому бодрящему или памятному удручающему.
Дверь каюты комита приоткрылась, и из-за нее выдвинули посудину. Осторожно, чтобы не выплеснуть вонючую жижу. Терпеливо ожидавший мальчонка тут же подхватил ее, и, отвернув от благородных венецианцев, осторожно отправился в трюм, где имелось отведенное отверстие для слива за борт. Герцог строго следил за чистотой своей любимой галеры и не прощал появления неприятных следов при любом ветре, качке и спешке.
Венецианцы, сидящие на раскладных стульчиках вдоль борта в нескольких шагах от выпустившей лоханку двери, провели взглядами спину мальчонки,