На наш взгляд, практически равный вес Крылова в литературе и идеологии стал причиной того, что такие важные и сейчас кажущиеся существовавшими всегда институты литературы, как писательский юбилей и писательские похороны, возникли в России именно в связи с ним.
Еще одну тематическую линию составляет история того, что Гуковский в свое время именовал «официализацией», а мы называем «огосударствлением» Крылова, – эпопея прижизненной апроприации государством его творчества, литературной репутации, а заодно и личности. Здесь в соотнесенности рассмотрены «вещественнейшие», как выражался начальник Крылова Оленин, награждения – пенсионы, добавочное жалование, ордена и т. д., и то, что можно отнести к наградам символическим, – подарки от императрицы Александры Федоровны, уже упомянутый юбилей, отчеканенная в связи с ним памятная медаль, Крыловская стипендия и другое. Особенно любопытен сюжет с сооружением памятника в Летнем саду. В истории этого государственного коммеморативного проекта отразились блеск и нищета уваровской концепции народности, проявились многие административные механизмы, действие которых не изменилось и по сей день.
Еще один предмет нашего пристального внимания лежит в поле интеллектуальной истории. Это риторика и формулы, при помощи которых писали о Крылове и объясняли его официальные лица, с одной стороны, и лица частные – с другой. Поразительно, но эти модусы в данном случае с трудом поддаются разграничению. При жизни Крылов был консенсусной фигурой, значимость которой равно признавали и в одинаковых выражениях оценивали совершенно разные общественные силы. Точкой их соприкосновения служил концепт «русскости», никак не определяемый, но, безусловно, внятный каждому из прибегавших к нему.
Один пример. А. Я. Булгаков, крупный московский чиновник, скорее всего лично знакомый с Крыловым, в своих частных записках рассуждает о нем буквально теми же словами, которыми сообщали о его смерти императору Уваров и Орлов:
9‑го ноября скончался в Петербурге (я выпускаю слова «российский знаменитый писатель») Крылов! Имя его, отчество, басни известны целой России. <…> все было в нем Русское патентовое [sic!]: чувства, мысли, мнения, привычки, образ жизни, слог, разговор! <…> В стихах, которые князь Вяземский сочинил, когда праздновали 50-летний литературный юбилей Крылова, он назвал его дедушкою Крыловым, и название сие осталось при нем как бы имя, при крещении данное, всякий желал сродниться с добрым Крыловым, всякий желал