ля Англии в этот период, был солнечный день. Наверное, также, как солнце, светилась от счастья я. У нас было с ним укромное место – старый заброшенный дом, в котором он первый раз меня поцеловал и сделал меня женщиной. Воспоминание о его руках, губах, которые ласкали моё тело, причиняло мне впоследствии огромную радость и одновременно невыносимую боль. Мы часто смотрели на голубое небо и мечтали о будущем, о наших детях, о большом уютном доме, в котором будет собираться наша дружная семья. Всё закончилось 28 июля 1914 года: началась Первая мировая война. Питер, как и все наши друзья, отправился на фронт. Начались страшные дни ожидания. Я молила бога, только об одном: чтобы он вернулся живым. Наверное, зря я это делала…Но все по порядку. Война уносила ребят по всей округе: что ни день, то кто-нибудь получал похоронку. Наш райский уголок превратился в место скорби и плача. Я получала его письма сначала раз в месяц, потом раз в полгода, а потом они и вовсе перестали приходить. В этот период я проводила больше времени с его родителями, так у меня складывалось ощущение, что так я к нему ближе. Я спала в его комнате, часто носила его рубашки, пользовалась его парфюмерной водой, даже зубы чистила его зубной щёткой. Френсис и Джордж относились ко мне как к дочери. Она часто говорила: «Бог мне не дал дочь, потому что знал, что скоро ты появишься в нашей жизни». Кстати, совместный бизнес наших родителей процветал. Кому война, а кому – мать родна. (to whom is war and to whom is mother dear) Инвестиции в нефтедобывающую отрасль, покупка акции промышленный компаний в Европе, контракты на добычу полезных ископаемых в ЮАР – все это приносило колоссальную прибыль нашим семьям. Вот и наступил 1918 год, год окончания этой ненавистной войны. Мы уже год не получали от Питера весточки. Но в душе таилась надежда, что в один из дней откроется дверь, и на пороге будет стоять мой самый родной в жизни человек. Так и произошло, только на пороге оказался мальчик – курьер с письмом мне. В этом письме Питер просил встретиться со мной в нашем заброшенном доме и не говорить никому о его появлении. Я помню ощущение головокружения от мысли, что он живой. И мой мозг не давал мне возможность анализировать, что подвигло его прятаться и не идти в родительский дом. «Все это неважно, главное – живой», – проносилось в моей голове. Мои руки дрожали, я пыталась собрать свои волосы в пучок и спрятать поседевшие пряди. «Он не должен видеть мои страдания, он должен видеть меня счастливой», – думала в тот момент я. Питер стоял спиной к окну. Повернувшись ко мне, я увидела красивого мужчину с бородой, с мелкими морщинками у глаз и, как обычно, с мягкой улыбкой на лице. Что тут скажешь? Война в плане внешности пошла ему только на пользу. Передо мной был уже не юноша, а взрослый мужчина.
– Здравствуй, Дороти! – сказал он.
– Здравствуй, солнце! – я обняла его. Закрыв глаза, я пыталась губами прикоснуться к его. Но сильные руки моего Питера отодвинули меня. Через небольшое оконце пробивался вечерний свет, веяло вечерней летней прохладой.
– Нам надо поговорить! – сказал он.
– Да, конечно, милый!
– Я виноват перед тобой. Выслушай меня, пожалуйста, я знаю, ты меня поймёшь. Нас троих – Роберта, меня и Джона – отправили на Западный фронт. Перед этим нас обучили сапёрному делу. Проклятые немцы минировали все на своём пути, когда вынуждены были оставлять свои позиции. Роберту повезло меньше всего, он подорвался на мине в первом же бою. Нас отправили на обезвреживание полей в Италию. На живописных холмах Фриоли погибли сотни человек. Знаешь, я помню его открытые от ужаса глаза и распоротый живот из которого медленно вытекали кишки. А у него ведь даже ни разу девушки не было. Ну ты поняла, о чем я, – он грустно улыбнулся. Знаешь, война меняет все твоё представление о жизни. Все, что было не важно в мирное время, стало цениться именно на войне, ненужное стало уходить. Я чувствовала его внутреннюю боль. И единственно, что хотелось мне, это обнять и взять на себя часть страданий, которые ему пришлось пережить.
– Я понимаю. Нет, я вру. Я ничего не понимаю, но мы вместе, мы сможем пережить, мы сможем снова мечтать, милый! – я попыталась его обнять, но он снова отстранил меня.
– Дослушай, пожалуйста. Я перейду к самому главному. Меня ранило, осколок мины прилетел мне в ногу, – он снова улыбнулся. – Меня отправили в военный госпиталь Сан-Джорджио-ди-Ногаро. Там я встретил её. Она выходила меня. У нас будет ребёнок. Ты должна меня понять. Я должен жениться на ней. Но как объяснить все родителям, я не знаю…
Слушая его, я медленно снимала помолвочное кольцо с пальца.
– Где она сейчас? – спросила я.
– Недалеко. В отеле «Нью-Хэмпшир». Её зовут Сара. Я много ей рассказывал про тебя. Я даже допускаю мысль, что вы сможете стать подругами.
– Иди домой! Тебе надо отдохнуть. Не говори ничего пока родителям. Мы подумаем, как сообщить им твои новости.
Он облегчённо вздохнул, чувствовалась, что он был счастлив переложить эту ношу на меня.
Я стояла около двери комнаты отеля. Сердце бешено колотилось. Мне хотелось одного – выцарапать ей глаза. Как же я её ненавидела, мне даже в голову не приходило, что ненавидеть за предательство мне надо было, в первую очередь ни её, а его. Мне открыла дверь блондинка, миловидной внешности – такие
