– Мне хотелось, чтобы ты, дочь моя, осмотрела достойные места города.
– Нам нужно немедленно отправляться в Витинбург. Там мы сможем помочь раненым. Да и твоя рана на голове…
– Она не глубокая и не опасная, – перебил ее отец. – С Верметом уже все в порядке. Лошадь его довезет. Завтра будем дома.
– А этот человек? – Эльва посмотрела на заматывающего руку господина «Эй».
Бюргермейстер задумчиво помял тронутый щетиной подбородок.
– Он вольный человек.
– Отец, ты должен ему помочь. В этом городе у него нет друзей. И никто не впустит его в свой дом. К тому же мы должны быть ему благодарны. Он спас твою жизнь и дважды мою.
– Все это верно. Особенно то, что его не впустят ни в один дом в этом епископстве. А может, и в других землях. – Венцель Марцел согласно кивнул. – Ты говорила, что… В тот вечер, когда молодой рыцарь…
– Он был болен, а болезнь его – это действие винного яда. Могло случиться ужасное, но Бог послал этого человека. Он дал рыцарю чашу с вином и, подождав, пока барон осушит ее, вышел. Рыцарь сразу же ослаб и вскоре уснул. Я тут же бросилась к себе в комнату. Я видела, что вино сделало и с тобой, отец.
– Прости, Эльва, – тихо сказал Венцель Марцел и с готовностью добавил:
– Что мне сделать, чтобы ты не держала в душе обиду на своего отца?
– Дом палача Витинбурга свободен.
– Городская казна пуста. Ты это знаешь, Эльва. Да и зачем городу однорукий палач? Хотя я и могу нанять его на полгода. И даже на год. Если он даст согласие.
– Он даст согласие, – уверенно произнесла девушка и направилась к господину «Эй».
Посмотрев, как, улыбаясь, дочь начала беседу со своим спасителем, Венцель Марцел тяжело вздохнул:
– Заботы, все заботы…
Взглянув на высокие стены епископского замка, Венцель Марцел кожей почувствовал строгий взор умирающего старика.
«…Я буду следить за вами. За тобой, бюргермейстер, и за господином „Эй“. Даже с небес…»
Глава 4
Светало. С пушистой ветки вспорхнула первая птица и устремилась в серость осеннего неба. Лес просыпался, оповещая о своем пробуждении скрипом сосен и шорохом опавшей листвы.
Лошади едва тащили повозку, часто испуская тяжелый пар. Ехавшие за ней стражники то и дело покачивали головами, проваливаясь в недолгий сон, и тут же пытались прийти в себя, ибо опасались свалиться под копыта уставших животных.
За ними, уперев взгляд в худые крупы лошадей, устало брел господин «Эй». Это была его третья бессонная ночь, и огромная усталость до невероятности отяжелила его большое тело. Но не это печалило его сейчас. Раненая рука постепенно немела, отпуская тягучую боль. Где-то в груди образовался огонь, разгоняя по телу искры жара. И этот жар волновал, не давая покоя.
«Только бы успеть, только бы успеть…». – Мысль эта стучала в висках и заставляла, пересиливая недомогание, передвигать налитые свинцом ноги.
Наконец едва державшийся