– С ней все в порядке, – сказал доктор новой сиделке, которую называл сестрой Дорис. – Она очнется самое позднее через три-четыре часа. Вероятно, поначалу у нее будет кружиться голова и мутиться сознание. Возможно даже, у нее случится истерический припадок. Но вы знаете, что делать в таком случае.
– Да, сэр, – невозмутимо ответила сестра Дорис.
Мы вернулись в комнату мистера Трелони. Едва мы вошли, миссис Грант и вторая сиделка удалились и с пациентом остались только доктор Винчестер, мисс Трелони да я. Когда дверь закрылась, Доктор попросил меня поведать о последних событиях. Я подробно рассказал все, что помнил, стараясь не упустить ни единой мелочи. По ходу моего повествования – не очень длинного – молодой человек то и дело осведомлялся, кто находился при больном в тот или иной момент времени и в какой последовательности мы заходили в комнату. Он интересовался и другими обстоятельствами дела – какими именно, я не запомнил, поскольку они показались мне совершенно несущественными. По завершении нашего разговора доктор Винчестер самым решительным тоном обратился к девушке:
– Полагаю, мисс Трелони, нам нужно с кем-нибудь проконсультироваться по поводу вашего отца.
Она ответила мгновенно, чем слегка его удивила:
– Рада, что вы это предложили. Я полностью с вами согласна. Кого вы посоветуете?
– А сами вы никого не можете порекомендовать? Кого-нибудь, кто знает вашего отца? Его кто-нибудь прежде консультировал?
– Насколько мне известно, нет. Но я надеюсь, вы выберете того, кого сочтете лучшим. Моему дорогому отцу необходимо оказать всю возможную помощь, и я буду безмерно вам признательна, если вы сделаете правильный выбор. Кто лучший в Лондоне – или где угодно – специалист по подобным заболеваниям?
– Я знаю нескольких, но все они живут в разных уголках планеты. Специалистами по мозговым заболеваниям, доложу я вам, рождаются, а не становятся. Хотя для того, чтобы усовершенствовать природные способности и преуспеть в своем деле, каждому из них приходится изрядно потрудиться. Все они, можно сказать, граждане мира, а не какой-то конкретной страны. Самый смелый исследователь на сегодняшний день – японец Чиуни, но он скорее хирург-экспериментатор, нежели практикующий врач. Еще есть Цаммерфест из Упсалы, Фенелон из Парижского университета и Морфесси из Неаполя. Это, разумеется, не считая наших специалистов – Моррисона из Абердина и Ричардсона из Бирмингема. Но на первое место я поставил бы Фрира из Королевского колледжа. Он успешнее всех вышеназванных сочетает теорию и практику. Он живет лишь своей работой – никаких посторонних интересов, увлечений, ничего, и опыт у него поистине огромный. Всем нам, его почитателям, горько сознавать, что столь крепкие нервы и столь умелые руки рано или поздно ослабнут под разрушительным воздействием времени. Лично я предпочел бы Фрира всем прочим.
– Тогда давайте с утра пораньше пошлем за доктором