Шла война.
Пули пробивали кости, крики раздирали душу. От грохота выстрелов и треска костей вздрагивали отвесные скалы, опадали листья на деревьях.
Шла война.
Одна из пуль попала невысокому сержанту прямо в лоб, и бедняга так и упал лицом вниз. У голубоглазой старухи в Воронеже никого не осталось на всем белом свете.
Шла война.
Одна из пуль впилась Исмаилу в кость.
В глухой горной деревушке появилась новая сказка: жила-была некая вдова Сюрьма. У нее был смуглый сыночек по имени Исмаил. Исмаил часто заглядывал по ту сторону ограды, отчего быстро вырос. Сыграли свадьбу и соседскую дочь с вишневыми губами перенесли на эту сторону ограды, приподняли фату и сделали ее невестой в своем доме. Исмаил зачал сыночка с девушкой с вишневыми губами и отправился на войну. Когда его смуглый сыночек распахнул свои черные глаза ясным апрельским утром, вдалеке вылетела пуля и впилась Исмаилу в кость. Тут и сказке конец…
Шла война.
Одна из пуль впилась Бахтияру в кость.
Еще одна сказка: жил-был некий Джебраил. У него рано умерла жена, остался сиротка без молока; одни кости да кожа. Прошел месяц, прошел год, и худощавый сыночек Джебраила вырос и окреп. Он бедный только начал радоваться жизни, но судьба не пощадила – попал в разгар сражения. Пуля из автомата угодила ему прямо в лоб, и он упал лицом вниз, как тот самый невысокий сержант из Воронежа. Тут и сказке конец…
Шла война.
Одна из пуль впилась Юнису в кость.
Тут и сказке конец… Юнис стал сказкой. Юнис стал песней. Юнис не вернулся в отчий дом. Мать Юниса днем перестала ходить на родник, по вечерам перестала глядеть на звезды, по ночам перестала мечтать о внуках; она навсегда перестала выбирать любимому сыну самую красивую невесту в деревне. А некая краснощекая девушка так и состарилась, не родив Юнису ни одного богатыря.
Шла война.
И кровь с рук крошки Семайи, ползущей по снегу, все еще капала и окрашивала красным белый снег Ходжалинского леса, а алая кровь, текущая из раны Ларисы, никак не прекращалась…
Таким образом, вот уже тысячи лет, угнетенные, по обе стороны толстой разделительной черты, проливали друг другу кровь, и тысячелетнее дитя плакало от отчаяния и плевало в лицо угнетателю.
Да, ребенок плакал и плевался. Просто плакал и плевался.
…Это был тот самый ребенок – тот мальчуган с кудрявыми волосами, которого он знал из нерифмованной касыды Эльдорадо…
Глава двенадцатая
– Родина – земля лишь, если за нее не погибнешь! И флаг станет флагом – лишь благодаря крови на нем!
Великолепно звучит, черт побери, ничего не скажешь! Да, настоящее тюркское джанги взмывает выше неба, как конь без стремени!
Вероятно, у армян тоже имеется подобное проникновенное выражение; не может быть, чтоб не было, конечно, что-то должно быть.
…Он