Тут поток ахинеи прекратился, и в голове повисла гнетущая тишина. Я сижу с открытым ртом и нервно моргаю, рассматривая спиннер загрузки в правом глазу. Я точно шизик.
– Жека, чего завис?
– А? – посмотрел я на Дена.
– Бэ! Голова не перестала болеть, спрашиваю?
– Нормально, – ответил я и решил, что мне хорошо бы побыть одному.
Ничего лучше не придумал, кроме как пойти посидеть на толчке. Там всегда думается лучше. Добрый друг унитаз встретил меня с распростертыми объятиями, когда меня выворачивало в его керамическую белизну. Отдышался я нескоро и, смыв за собой, взглянул на себя в зеркало.
Губа разбита, на скуле ссадина. Провел рукой по коротким светлым волосам, всмотрелся в голубые глаза. Вроде я – это я. Пощупал лицо, потрогал коленки, ущипнул себя за бок. Ощущения нормальные, там, где и надо. А то, помню, оставшийся без ноги солдат шутил, что чешет бедро, а чувствует пальцы потерянной стопы. Нет, у меня все в норме.
Пацан сказал, что во мне какие-то фобы, но как они в меня попали? Недолго думая, разделся догола и стал осматривать себя. На боку красуется обширный синяк, но ребра целы. Ушиб на локте и лицо в ссадинах от встречи с защитниками генеральской дочки. А вот под правой лопаткой словно прививка от столбняка, небольшая припухшая точка от укола.
– Сукины…
Вдох – выдох, еще раз вдох – выдох.
Хрен вам, а не универсальный солдат, твари.
Так, что я имею? Ни черта не знаю и не понимаю, но во мне какие-то штуки, которые присосались к нейронам и сейчас загружаются во мне. Подстраиваются под мои мозги.
– Гадство… Ненавижу ученых.
«Не ругайся», – прозвучало в голове, и я от неожиданности дернулся, свалив флакон освежителя на пол.
– Ты чего там буянишь? – спросил Ден за дверью.
«Скажи ему, что живот прихватило», – выручает голос Пашки.
– Дай посидеть, ваша колбаса стухла.
– Да нормальная она, – слышу в ответ Дена.
«Отлично, слушай дальше. Времени совсем