На последнее он жутко разозлился.
Потом он сам выдал тираду: ты витаешь в облаках, ты представляешь угрозу для нашего дома, ты глубоко надломленный человек. В общем-то да, он привел весомые аргументы. Характер у меня не сахар. Но потом он мне припомнил конкретные случаи, когда я вела себя грубо, эгоистично, когда закрывалась в себе. Как в тот раз, когда он изливал мне душу, говоря о чувстве собственной никчемности, как вдруг заметил книгу у меня на коленях и догадался, что я читала ее под столом. Он назвал меня бесчувственной сукой.
Я перестала слушать, что он говорит, и просто наблюдала за ним. Глаза сощурил, щеки горят. Я смотрела, как он шлепает губами, брызжет слюной. Вспомнила, как просыпалась с ним в одной постели, зная, что он меня ненавидит. Как выходила из ванной и надевала одежду на мокрое тело, чтобы он не видел меня голой, потому что чувствовала на себе его строгий оценочный взгляд. Как он бросал на меня взгляды за столом, и я знала, что я ему отвратительна.
Мне вдруг даже захотелось от него отделаться:
– Мне надо в туалет.
– Вот, вот оно! Ты закрываешься, Анна.
Он пошел за мной следом в уборную и обвинил в том, что я «все время сбегаю что-то там почитать», как будто это худшее, что можно сделать в самом разгаре ссоры.
В прихожей я заметила стул и подумала, вот бы взять его и как шарахнуть им по голове, но я же все-таки леди. Да и вообще, не стану доставлять Эстелль такого удовольствия.
7
Я закрылась в ванной. Ощущала я себя такой беспомощной, взвинченной, что мне любым способом нужно было заглушить этот шум в голове, но только не при девочках. Им со мной и так приходится нелегко. Я сказала себе: надо выдержать еще один час, вот и все, а там уже можно обдумывать что угодно. Но хотя бы ненадолго мне надо было отвлечься. Я села на край ванны, кое-как воткнула наушники и нажала на «плей».
Мог ли сам Леон Паркер совершить что-то настолько ужасное? Мог ли он убить свою семью и совершить самоубийство? И зачем? Полиция Франции не задавалась такими вопросами. Но в убийствах на Дане прослеживаются неотъемлемые специфические признаки истребления целой семьи.
Есть что-то приятно успокаивающее в том, чтобы слушать рассказы о людях, которым в жизни повезло меньше, чем тебе. Жалость – ложная добродетель. Это мне и нравится. В каком-то смысле это способ самоутверждения, самовозвеличение за счет умаления других. «Тру-крайм»-подкасты для такого отлично подходят, но иногда таких, кто опустился бы ниже тебя, еще поискать надо. Я пока не перебила всю свою семью и себя заодно. Уже неплохо.
Истребление семьи – преступление своеобразное. В подобных случаях человек, как правило мужчина, убивает всю свою семью, а затем и себя.
Термин «истребление» тут наиболее уместен, поскольку все происшествия объединяет крайне обстоятельный подход к убийствам. Они буквально перегибают