«Мор… ш… а».
Слуха коснулось слово. Короткое и неразборчивое. Графиня нахмурилась, а когда поняла, что не в силах распознать его, открыла глаза:
– Что вы сказали?
Ольга Платоновна покосилась на неё с нескрываемым недоумением.
– Я молчала.
– Вы уверены? – не сдавалась Мария, ничуть не сомневаясь, что совершенно точно слышала что-то.
– Абсолютно.
– Должно быть, это Вера. Ваши голоса похожи, – солгала графиня, даже не переменившись в лице.
Ольга Платоновна активно закивала, уверив, что это чистая правда и многие путали их с сестрой. Она промокнула уголки глаз платком и с горячностью подалась вперёд.
– Что ещё она вам говорит?
Мария сосредоточилась, в такие минуты она напоминала себе гончую на охоте. Крылья носа хищно раздувались. Звуки дождя и чужого дыхания отошли на второй план. Среди окружающего её разнообразия запахов и предметов она пыталась взять один-единственный след. Любая мелочь могла быть полезной: украшение, которое сказало бы о предпочтениях, ткань туалета, намекающая на благосостояние, царапины на руках и прочее. И наконец нашла то, что нужно: изящный и знакомый рисунок на хлопке.
– Вера говорит, что училась в Александрийском девичьем институте. – Уловив вздох Ольги Платоновны, Мария придала голосу больше выразительности. – Она пребывала в его стенах несколько лет.
– Вера проучилась там шесть лет. Всё было замечательно. Ей так нравились занятия. Танцы, языки, а особенно она любила…
– Рукоделие. Вера любила вышивать. Платок в ваших руках. Она вам его подарила.
Маска спокойствия графини Волковой покрылась трещинами. Ольга Платоновна больше не могла сдерживаться. Она уткнулась лицом в ладони. Острые плечи содрогались от рыданий, с губ срывались бессвязные фразы.
Мария хотела успокоить гостью, даже протянула к ней руку, но дотронуться не решилась. Уловив движение, мелькнувшее в чаше, она опустила взгляд. Оттуда, из тёмной глади, на неё смотрели собственные глаза. Серые, словно тучи во время грозы, и блестящие, будто от слёз.
«Моро-ошка».
Казалось, это выдохнули ей в ухо. Правая часть лица онемела. Тело пробил озноб. Графиня не попыталась вскрикнуть или испуганно отпрянуть. Она не шелохнулась. Было разумнее спокойно оценить произошедшее.
– Морошка, – повторила Мария, ощутив на языке кислый вкус. Графиня хорошо помнила эту ягоду: золотисто-жёлтая, мягкая, сочная.
– Ах! Так вы и правда можете говорить с ними. – Шляпка Ольги Платоновны свалилась к ногам. Она смотрела на Марию удивлёнными глазами, словно у той над рыжими волосами замерцал ореол святости. – Ещё в детстве мы дали друг другу ласковые прозвища. Она звала меня Малинкой, а я кликала её Морошкой. Ягоды ведь похожи.
Будучи хозяйкой спиритического салона, Мария недурно