– Доброе, мэм, – ответил он необыкновенно мрачно, опустил поднос на стол и выпрямился, глядя поверх моей головы. – Желаете еще чего-нибудь?
– Нет, спасибо. – Я потянулась к кофейнику.
Я никогда не страдала излишней пытливостью. Не хочет рассказывать? И не надо.
Этан же, чье любопытство просыпалось раньше него самого, живо поинтересовался:
– Что-то случилось, Далтон?
– Произошло несчастье, сэр, – сообщил дворецкий таким похоронным тоном, что я уже начала прикидывать, где раздобыть подобающую для кладбища черную шляпку.
Кого именно постигла печальная участь, можно было не гадать. Разумеется, старика Джозефа.
Я добавила в кофе изрядную порцию молока, сдобрила сахаром и с наслаждением отпила сразу половину.
– С кем? – Муж взглядом призвал меня проявить хотя бы толику приличествующей случаю скорби.
Пришлось опустить взгляд в чашку, поскольку горевать о желчном старике было выше моих сил.
– С горничной, сэр, – удрученно поведал дворецкий. – Она сломала ногу.
Мы с мужем дружно выдохнули. Признаюсь, я – с некоторым сожалением.
– Не пугайте нас так, Далтон, – попросил Этан с досадой. – Конечно, мы сочувствуем несчастной девушке, но ведь с ней все будет хорошо?
– Доктор сказал, через месяц, а то и два. – Голос дворецкого преисполнился уныния. – А в доме гости!..
– Это, кхм, и впрямь очень несвоевременно, – сказала я, переглянувшись с мужем. – Кстати, кто из девушек пострадал?
Надеюсь, нахалка Энни?
Вслух я, разумеется, ничего подобного не сказала. Однако по мелькнувшей на губах Этана улыбке нетрудно было догадаться, что мысли мои тайной для него не стали.
Трудно быть женой полицейского!
– Энни Гастингс, – оправдал мои надежды дворецкий, и сожаление мое сменилось тайным злорадством.
– В деревне наверняка найдутся девушки, которые не прочь подработать, – заметила я вежливо.
Все-таки Питер с Маргарет приняли нас очень приветливо, не хотелось бы им лишних проблем.
Худая физиономия Далтона стала еще печальней, вокруг рта залегли горькие складки.
– Боюсь, это не все плохие новости, мэм.
– Неужели? – Этан отложил газету.
Дворецкий переступил с ноги на ногу и тяжко вздохнул. При его обычной манере держаться каменным истуканом это приравнивалось к рыданиям с выдиранием волос.
– Я бы никогда не осмелился заговорить, сэр, – глухо сказал он наконец, чуть склонив голову, – не будь вы членом семьи.
Лицо Этана поскучнело. Перспектива нового витка семейных дрязг, прямо скажем, энтузиазма не внушала.
– Вот как?
– Да, сэр! – Дворецкий вздохнул и закончил удрученно: – Хотя нам все равно пришлось бы поставить в известность власти. Так