Тем удивительнее то, о чём я собираюсь здесь рассказать.
В конце января 1988 года, когда мне было ровно 40 лет, со мной произошло следующее. Я наконец уложила спать свою двухмесячную Ланочку и, закончив все домашние дела, усталая, рухнула в постель. Мы с мужем спали в разных комнатах – он читал допоздна, а утром рано собирался на работу. Мне же приходилось ночью несколько раз вставать, а утром хотелось поспать подольше, и мы решили, что во избежание конфликтов так будет удобнее. Было часов одиннадцать вечера, и я блаженно разметалась на тахте, предвкушая долгожданный отдых. (Уставала я кошмарно. Ведь мне никто не помогал, и всё приходилось делать самой: и за ребёнком следить, и продукты покупать. А очереди в магазинах тогда были чудовищные – приходилось стоять по часу, а то и больше, да ещё с ребенком на руках; ну и силы были подорваны кесаревым сечением и последующей болезнью груди.) Но только я расслабилась, как почувствовала сильнейшую боль в сердце, под лопаткой, и в левой руке. Хотела позвать Сашу (мужа), но не смогла даже рта открыть от боли, не то, что крикнуть. И стала уплывать вдаль – иначе не опишешь это состояние. Боль растаяла, на время померк свет. А потом я оказалась в огромном зале с тысячами кресел, стоящих рядами. Множество людей сидело спиной ко мне и лицом к президиуму. Мне это напомнило привычную картину партийных собраний 70-х годов. Ко мне подошла моя подруга Ольга, умершая за- долго до этого, такая же молодая, как двадцать лет назад, такая, какой я её запомнила. Взяв за руку, отвела меня к свободным местам в проходе, и мы сели. В президиуме находилось человек двенадцать. Председательствующий встал – это был Владимир Высоцкий, к тому времени тоже уже покойник. (Интересно, что Ольга умерла 25 января 1969 года, 25 января 1987 года умер и мой второй муж Юрий Гантман, а Высоцкий родился 25 января.)
Высоцкий некоторое время что-то говорил в зал (жаль, не помню, что именно), а потом вдруг поманил меня из рядов. Ольга меня подтолкнула вперёд, и я поднялась на сцену, если можно так назвать возвышение, на котором восседал за длинным столом президиум (прямо как в «Тайной вечере» Леонардо да Винчи). Меня представили присутствующим – слов я также не разобрала или не помню. Затем Высоцкий взял меня за руку и увёл в какую-то небольшую комнату, напоминавшую кладовку. На длинных стеллажах, расположенных по трём её стенам, выстроились в ряд маленькие подобия церквей, храмов, соборов католических и православных, современных и классических; кирхи, мечети, синагоги и т. д. Высоцкий стал мне предлагать на выбор любой макет, но я качала головой в знак отрицания. Тогда