Впрочем, жизнь наша целиком сверстана из потерь. В том числе вот таких, казалось бы, второстепенных. Но кто знает, не прошел ли ты и в этот раз мимо собственной жар-птицы?
Говорю об этом Анатолию, который взглядом провожает морской трамвайчик.
– Согласен, – вздохнул приятель. – С такой барышней пройтись по Графской пристани – у фонарей от зависти лампочки полопаются. Но если начнем бегать по Севастополю и приставать к прохожим с идиотским вопросом: «Не пролетала ли здесь жар-птица?» – то ночлег в психушке обеспечен.
Намек на ночлег сделан с прицелом. Зеленый «козлик» обладает удивительной способностью передавать жесткую глубину колдобин филейным частям седоков. Да и полтора часа в бурлящем котле главной площади Симферополя утомили похлеще колдобин, коим несть числа между Донецком и Чонгарским перешейком.
Правда, в отличие от Майдана, крымчане обменивались не выдранными из мостовой булыгами, а лучезарными, словно Балаклавская бухта, улыбками. Короче, выкарабкался я из котла с изрядно обмятыми боками и единственной фразой в походном блокноте: «Мы веселы, как вода, толпящаяся у плотин».
– Знаешь, почему упустили жар-птицу? – проникновенно напомнил о себе Анатолий. – Да потому, что устали. А вот если бы основательно подкрепились да отлежались в соломе…
Как и полагается кандидату сельскохозяйственных наук, приятель считает копну соломы или сена наилучшим местом отдохновения.
И, пожалуй, он прав. Во время скитаний по малым рекам мне приходилось множество раз коротать ночь под звездами, которые, казалось, тоже пахли луговым сеном. И поэтому теперь точно знаю, что прибрежные стожки обладают чудесным даром изгонять похмельный синдром и усталость.
К сожалению, на Графской пристани подобная роскошь не водится. Что ж, придется довольствоваться съемной квартирой с видом на мусорные баки. Впрочем, моих спутников она устроила. Особенно ученого мужа, который презирает гостиничные номера лишь потому, что в них запрещено жарить картошку. А с особой теплотой вспоминает Керчь и квартиру на набережной, с балкона которой ловил на удочку бычков.
К сожалению, в нашем теперешнем пристанище балкон и море под ним напрочь отсутствуют, о чем с виноватой интонацией в голосе сообщила квартирная хозяйка, при знакомстве с которой почему-то вспомнилось бессмертное: «Скифы мы, с раскосыми и жадными глазами».
Правда, на поверку хозяйка жадной не оказалась. Назначила за постой умеренную плату и, поручив мужу Марату показать гостям места хранения постельного белья, удалилась.
Однако Марат не торопился расстаться с гостями. Похоже, заметил, с какой отеческой нежностью Геннадий нес завернутую в полиэтиленовый плащ сулею с вином.