– Это была идея Макса!
Сквозь зубы я выкрикиваю ругательство, которое так долго сдерживал. Это лишь немного ослабляет напряжение. Правда теперь все в комнате смотрят на меня с опаской. У меня вновь возникает ощущение, будто я сейчас прокушу себе что‐нибудь. И заодно лишусь рассудка.
Доктор Кертис усмехается. Он единственный спокойный человек в комнате, и от этого мне на удивление становится лучше. Хотя бы кто‐то не думает, что я разорву тут все к чертям, как какой‐то монстр.
– Митч, я думаю, тренировки пойдут вам на пользу и откроют в вас совершенно новые навыки… Например, навыки отношений с другими. – Он совершенно не реагирует на мой гневный взгляд и продолжает: – К тому же это поможет вам научиться контролировать свои эмоции. У меня есть несколько дыхательных упражнений, которые могут быть полезны. Давайте обсудим это на следующей неделе.
Том прерывает мое молчание:
– Так, ну что ж, было весело. Но мне нужно сделать несколько звонков и разобраться с командой. Так что удачного первого дня в качестве тренера, Митч.
– Вам обязательно по пятам за мной ходить? – спрашиваю я Макса и его лакея‐фотографа. Они заходят в ледовый комплекс за мной.
Два почти незнакомых мне человека следят за каждым моим движением и все фотографируют. Внутри меня бурлят эмоции, и все это лишь обостряет мои ощущения. И далеко не в лучшую сторону. Моя одежда кажется слишком тесной, от нее зудит кожа. Еще и звуки внутри здания – слишком громкие. Все это остается кислым привкусом на языке. В голове проносятся воспоминания о моих первых начинаниях в хоккее. Некоторые из них хорошие, ведь хоккей был моей отдушиной, но многие из них… не очень.
От кислого привкуса во рту у меня сводит живот. Молодежный хоккей был моей опорой в детстве, это дело меня мотивировало и подбадривало. Но это место также навевает плохие воспоминания о детстве, например, о том, как моя мама ушла, а отец после этого сдался. Я вспоминаю поздние вечера после тренировок, когда папа не приходил и тренеры по очереди отвозили меня домой. До тех пор, пока кто‐то не вызвал службу опеки. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, желая прогнать все неприятные воспоминания, чтобы сосредоточиться на этой дурацкой подработке помощником тренера.
Нужно сделать все, чтобы вернуться на лед. Этим я и займусь.
– Извините, мистер Андерсон. Мы постараемся вам не мешать, – дрожащим голосом отвечает фотограф. Он словно волнуется.
Я выдыхаю с усмешкой, но веселья в ней нет. Мы входим в большую комнату со скамейками, на которых сидят люди, чтобы надеть экипировку и зашнуровать коньки. Светловолосый мужчина, вероятно, ненамного старше меня, врывается в дверь, которая, должно быть, ведет на один из катков. Он уже одет в форму тренера – темно‐синие штаны и куртку с эмблемой команды на груди (на которой, к моему сожалению, изображен вомбат, держащий клюшку), а для защиты на нем хоккейный шлем. И, конечно же, коньки.
– Митч