На спинке у Татьяны:
Букв завитки сливаются в слова,
графической канвой выкладывая мысли,
души тревоги тайного тепла,
волнением ее любуясь без корысти.
Ласкай обеспокоенную дань
пламенным признанием прикосновений,
пеняя на убогости словарь,
не меняющий высокопарность изречений…
– Ты будешь молча баловаться только языком?
– Мое молчание, как песня многоголосья тишины, ласкающего поднебесья любви сердечной прямоты.
Я Вас любил… люблю, сомненья прочь,
неповторимости душевной болью,
что делает тоской – бессонной ночь,
а день – надеждой встретиться с любовью.
Я Вас люблю – безоблачностью дум,
любуясь взглядом на красы богатство:
подогнан ладно вольности костюм
в обнимку с темперамента пиратством.
На Вас молюсь распевностью стиха
и бессловесно верностью поступков –
плен счастья в искушении греха –
сердечной чувственности томных звуков…
– Признание наспинное не разобрать. Нельзя ли чуть пониже и с усердной остротой проникновения?
– Твой гормональный зов несет в себе
сладчайший отзвук дикости природы,
дай насладиться вкусовой мечте,
плетущей страстью жизни хороводы…
– Шерсть на мне всю поднял дыбом
страсти хоровод языковым нажимом.
– Люблю, как необузданный мотив
нервозной склочной радости нимфетки,
готовой на запойный эксклюзив,
рискованный демарш и без разведки.
Заповедное спокойствие глуши,
опоясанное романтическою дымкой,
наслажденьем раболепной госпожи,
за собой зовущей в рай интимною тропинкой.
Люблю задиристость любви оков
с бравадою свободной привилегий,
не признающих чувственных долгов,
сражаясь за исчерпанность мгновений.
Обладания роскошного покой,
подчиненного рассудку жизни привороту,
пиршество природы в радости мирской,
приговаривает жизнь к любви круговороту.
Секс в стиле архаическом:
Вечность не тревожит повседневный спрос,
дармовой беспечности секунды быстротечны;
в прошлом было все: печаль и радость слез,
смерть да детская любовь необратимо вечны.
Небрежный, неприкрытый, жадный для себя,
желаний повторить приятность прежнюю,
пригревшись у лучинки прошлого огня,
поджечь, стремясь, стихию глаз безбрежную.
Четкость роли, прагматический расчет,
обособленность уступок дерзости звериной,
властности экстазной буйственный заглот,
жизненности ощущений покорясь личиной…
Вид новый наркотического зелья – секс вперемешку со стихосложением.