И всего – то два года прошло или три…
Кому нравится имидж скотины, делает специально так, чтобы обиженные им люди еще раз ему произнесли его призвание. Он отодвигает намеченные планы все дальше и дальше, а реальность он облекает в неосуществленные мечтания, любовь – в страдания. Скотина превращает заслуженное счастье в отодвигаемый край, с которого это счастье просто разобьется, как склянка. Червовая дама ждала мужа с работы, но пришел скот, перевернул весь бисер наизнанку, предъявил несуществующие права на нее, нагадил в душу. Затем пришел муж, но чувство театральной сцены изменило еще в прошлый раз, когда она назвала его именем скота.
«Сейчас убьет…», – подумала червовая дама, и приготовилась к худшему.
Изгаженная душа требовала отмывки, и она говорила не то, что хотела сказать, если бы не была изгажена ненавистным скотом. Он срежиссировал ее размолвку с мужем, внушив страх за вынужденное предательство, скот же не получил право на даму червей, ее согласие. Уверенной поступью он шел к ее дому, заранее зная, что сейчас будет. Холодная рука его скользнула рыбой в сердце, выпотрошило его, и заставило видеть сердечные мучения со стороны. Скот наслаждался властью и отобранным у ее мужа правом владеть ею.
«Надо бить в рыло с размаха только лишь при его приближении», – подумала червовая дама, когда было уже совсем поздно. Никто не догадывался, что в том была ее прерогатива. Никаких пустых реплик и вопросов: в рыло, и чтоб не слышать его скрежета. Она даже посоветовала такой исход подруге, но легко советовать, и трудно выполнить мечтания остервенелой тетки в схватке с тщеславием и обиженным сердцем.
На улице у подъезда стойкий аромат оповещал о страшном: разгневанный и оскорбленный муж с размаха разбил самые лучшие духи о стенку. В знак того, что эти духи, которые он хотел подарить ей, своей законной супруге, никогда уже не станут ее, лежали эти красивые стекляшечки во французском дыме иллюзий на русской почве.
Цирковой обряд
Жизнь, подлая служанка Хроноса, ты обкрадываешь людей, когда твой господин готовится совершить свой обряд над твоими детьми…
Ты отнимаешь любовь, охладив сердце тягучими морозными вечерами в их скучных квартирах с тупыми телевизионными рекламами. Подло изымаешь из памяти близких людей картинки бытия, когда твои возлюбленные дети видели молодость их родителей незрелыми взглядами младенцев, а спустя два десятка лет взыскательными взглядами мучеников, каторжников, обеспечивающих мировой прогресс в моровой дыре.
Жизнь, ты увечишь своим благоволением дать много, и берут в несколько раз больше по привычке брать, а ты тем временем