– Я никак не смирюсь с той мыслью…, – начинает он мягко, порождая вибрацией голоса очередную волну дрожи, распространяющуюся по всему телу. – Что ты уже давно не пятнадцатилетняя девчонка, которую, на свою беду, полюбил с первого взгляда и по гроб своей жизни.
Обнимает со спины свободной рукой. Слишком плавно и, одновременно, одним прикосновением, выбивая оставшийся воздух из лёгких. Не в силах нормально вдохнуть, ощущая удушающий ком в горле, даю волю слезам омыть щеки. Слыша лёгкий шепот, колышущий дыханием оледеневшую кожу:
– Мы с тобой за это время натворили столько ошибок, что я до конца дней буду проклинать себя за потерянные годы. Беда, ты действительно считаешь, что я предпочел бы уехать тогда, знай наперёд всё, что с тобой происходит? Чего ты в действительности боялась? Что я поставлю тебя перед выбором: или она или я?
– Макс, – выдавливаю из себя болезненно. – Это тебя не касалось.
– Уверена? – уточняет серьезно.
– Я… не знаю, – проговариваю, срываясь на дрожь.– У меня вылет в пять. С минуты на минуту вернётся Димка, чтобы забрать к себе дочь.
– Я всегда не вовремя появляюсь в твоей жизни, – выдаёт с саркастичным, тоскливым смешком. – Будешь против, если я провожу тебя до вылета?
– Знаешь, что нет, – проговариваю на выдохе, закусывая солёные губы. – Нам ещё слишком многое надо обсудить, но сейчас я сказала всё, что смогла. Макс, тебе правда лучше уйти и переварить всё. Ты же знаешь, что я не упрекну, если не увижу больше звонка.
Его ладонь плавно касается моих губ, словно запрещая говорить нечто подобное. Слёзы предательски катятся по щекам, омывая горечью его пальцы.
– Я бы всю жизнь положил на то, чтобы если и плакала, так только от счастья.
– Шереметьево. Семнадцать ноль пять, – процеживаю тихо, зажмуриваясь. Задерживаю дыхание, ощущая как моя ладонь словно плеть безвольно падает вниз из его захвата, а дрожащие губы обдает ветерком от отстранения пальцев.
– В центре зала, – проговаривает бесстрастно, позволяя сделать глубокий вдох.
Так и стою, не оборачиваясь, слыша доносящиеся из-за спины шаги. Быстрым движением рук, точно опомнившись, размазываю по щекам слёзы. И с замиранием сердца жду лёгкого хлопка двери, но вместо этого в уши ударяет издевательский тон Димкиного голоса.
***
– Утро перестает быть томным, – со смешком выводит Верховцев. – Дорогая, это и есть твой четырехдневный Экспо? Тогда может мне не стоит забирать Алиску, чтобы твой парень на собственной шкуре прочувствовал, что такое настоящая семейная жизнь, м? Глядишь после и делать ничего не придётся.
Дочь начинает кряхтеть, проснувшись от громкого голоса. Забираю её на руки, стремясь как можно скорее вынести навстречу отцу.
– Дим, прекрати паясничать. Ты мне обещал, –