Отец сказал нам забраться на камень и встать вокруг скульптуры. Варан был сантиметров на десять выше, чем каждая из нас, а на ощупь был теплым. Когда отец закончил со снимком, то начал рассказывать.
– Знаете, эта статуя меньше даже, чем осьминог, с которым я боролся, когда приехал в эту страну.
Девочки переглянулись с широко открытыми глазами. Одна из них быстро втянула воздух.
– Да-да, это правда, – продолжил отец. – Чтобы попасть в Америку, мне пришлось плыть. Я не мог позволить себе место на лодке. Но к счастью, я неплохо плаваю, – сказал он и показал свой крепкий бицепс.
Мои одноклассницы захихикали.
Отец опустил камеру и стал держать ее перед грудью. Его голос стал глубже, будто сейчас он раскрывал тайну.
– Но когда появился осьминог, я знал, что должен быть сильнее его, умнее его, – при этом он постучал пальцем по виску. – Я хватаю его за шею, и он… его… Лиза, как сказать plokamia?
Сказав это, мой отец повертел рукой.
– Щупальца.
Он повторил это слово, но звучало так, будто его произнес Сократ. «Щу-пальцы».
– Когда я схватил его за шею, эти щупальцы били мне по лицу, по ногам.
Тут он прервался, чтобы провести своей извивающейся рукой по девочкам, которые завизжали от восторга.
Отец вздохнул и посмотрел в пустоту, ничего не замечая вокруг.
– Ну ладно, мы пойдем смотреть на животных?
Классический трюк.
– Подождите! Что случилось дальше? – спросила Бет.
Моего отца никогда не нужно было просить дважды. Он снова разыграл битву, схватил невидимого осьминога за шею, ударив сначала его своими собственными щупальцами – здесь раздался оглушительный смех, – а затем ткнул его в глаз, и этот прием в стиле «Трех бугаев» так напугал чудовище, что оно уплыло, окруженное шлейфом собственных чернил. В конце концов, устав плыть так долго, отец сел на спину кита – в тот день это был кит. В других случаях это был дельфин [3], и такая подробность имела для меня больше смысла, потому что сидя на спине дельфина хотя бы есть за что держаться. Он сцепил пальцы за головой, чтобы показать, как расслабленно он сидит на спине горбатого кита. В этот самый момент позади отца свободно прошел павлин и приостановился, чтобы расправить перья. Его шикарный хвост открылся таким образом, что казалось, что это мой отец расправляет свое шикарное оперение. Когда рассказ был окончен, девочки смеялись, хлопали в ладоши и были готовы к новым историям.
На следующий день во время перемены ко мне, задыхаясь, подбежала Бет и пролепетала влажным, липким шепотом:
– Твой папа такой крутой!
– Правда? – спросила я, испытывая нечто между смущением и восторгом.
– Он такой забавный, – сказала она, и при этом капелька ее слюны вылетела и попала мне на рубашку.
Мне бы хотелось пробормотать что-нибудь