– Что за фокусы? – голос Кати дрожит. – Вы что, испугались? Да она просто морочит нам голову.
Но они уже бегут прочь от самопровозглашенной колдуньи.
Несколько секунд Катя злобно буравит меня взглядом. Затем бормочет что-то невразумительное и срывается следом.
С трудом поднимаюсь и тщательно себя осматриваю. Жива. Не избита, только разодрала коленку, когда упала. Победила?
Рано радоваться, я слишком хорошо знаю Катю. Мои беды так просто не кончатся. Проблемы только начинаются.
Пока плетусь до дома, вспоминаю всех изгоев, чью жизнь отравила Катя. Как-то раз нам рассказали о том, что в Древнем Риме рабам делали короткие стрижки, и вскоре одну девочку ради забавы заперли в раздевалке и обрезали ей волосы.
Другую девочку (кажется, она отказалась дать Кате списать домашку) пристегнули наручниками из секс-шопа к батарее в спортзале и оставили так на два урока.
Волосы отросли, да и наручников на руках одноклассницы больше нет, но насмешки в их адрес звучат до сих пор.
Мне удалось пополнить число Катиных врагов. Но не хотелось становиться изгоем.
В тот день я не пошла в школу. Сказала маме, что заболела. От волнения у меня действительно поднялась температура, но дело было не в этом. Я боялась того, что она может устроить, боялась так, что при мысли о том, чтобы выйти на улицу, где я могла бы столкнуться с Катей, тело начинало бить мелкой дрожью.
А когда мама ушла на работу, у меня созрел план.
Я до последнего не была уверена в том, что удастся его осуществить, поэтому отключила эмоции и действовала как робот. Вспомнила, где живет Екатерина. Когда-то давно, в четвертом классе, когда она еще сохраняла остатки адекватности, я была у нее в гостях на детском празднике.
Иду к подъезду. Нахожу почтовый ящик и запихиваю туда всякий мусор: комья земли (взяла с ближайшей к Катиному дому грядки), темные нитки, старую куклу с воткнутыми в нее иголками.
Потом все же заставляю себя пойти в школу, пусть и к третьему уроку. Извиняюсь перед учителями за отсутствие, даже не пытаясь быть оригинальной. Голова заболела, простите.
На переменке, при свидетелях, ласково и нарочито дружелюбно улыбаясь, подхожу к Кате. Она дергается, но остается на месте – понимает, зараза: если сбежит, авторитет не вернуть. Все вокруг станут считать Катьку трусихой.
Протягиваю вафельный тортик, купленный в «Пятерочке».
– Кать, давай мириться, – громко говорю я. Потом задорно подмигиваю и, понизив голос до интимного шепота, добавляю: – А то я на тебя проклятье наложила. В почтовом ящике подклад. Если хоть раз что-нибудь мне сделаешь, порча активируется.
– И что тогда будет? – нагловато улыбаясь, спрашивает она. Только в уголках губ улыбка чуть заметно жалко подрагивает.
«М-да, это я еще я не придумала!»
– Там